Вокруг здания, как всегда, собрались любопытные. Их было еще не так много, о смерти Клива Хэлфорда знали только его соседи.
Когда инспектор с двумя полицейскими проходили через маленький холл, шестеро обитателей дома перестали шептаться и проводили их взглядами.
На пороге одной из квартир второго этажа стоял сержант Берри с двумя людьми.
— Роббинс и Форд из Паддингтона, сэр.
Маршалл приветствовал их кивком головы и прошел вовнутрь.
— Все было так, как сейчас, когда я вошел сюда в восемь часов, — объяснил Берри. — На мой стук в дверь никто не ответил. Молоко и газеты были около двери, и я подумал, что он наверняка еще спит. Но через щель для писем было видно, что свет горит, и я заподозрил неладное… Тогда я взял у хозяина отмычку и открыл квартиру.
Хэлфорд был распростерт на полу в гостиной. Он лежал на животе, с проломленным черепом. Маршалл внимательно осмотрел его, сдерживая поступающую к горлу тошноту.
— Так, сержант, вызовите полицейского врача.
Маршалл не обнаружил в комнате никаких следов борьбы. Хэлфорда, похоже, ударили сзади, весь затылок и плечи были залиты кровью, элегантный серый костюм был окончательно испорчен. Рядом с телом валялся пустой стакан, видимо, упавший одновременно с ним. Орудия, которым было совершено преступление, нигде не было видно. Почти полная бутылка виски осталась стоять на дубовом столе посреди комнаты, но другого стакана не оказалось. По-видимому, убийца Клива Хэлфорда не был приглашен в качестве гостя.
Бюро, стоящее у стены, было вскрыто, бумаги и письма валялись повсюду. Спальня оказалась в полнейшем беспорядке: простыни и одеяло на полу, матрас вспорот, содержимое комода разбросано, костюмы в стенном шкафу разодраны в клочья, полки пусты.
— Пфф! — почесал затылок Маршалл, глядя на все это с порога. — Ну и наворотили!
— Определенно, что-то искали, сэр.
— Как говорится, кол из изгороди! Мы не можем ничего делать, пока не прибудут врач и техники. Ступайте, поговорите с жильцами, может, они что-нибудь видели или слышали. Если они не оглохли окончательно, то должны были обратить внимание на необычный шум в этой квартире.
Доктор Брустер приехал первым, запыхавшийся, с кейсом в руке и выражением ужаса на пухлом румяном лице.
— Два убийства за неделю, инспектор! О ком идет речь на этот раз?
— Это близкий друг миссис Ламберт. Оба дела, несомненно, связаны.
Живой, как ртуть, маленький доктор нагнулся, чтобы сделать предварительный осмотр, но Маршалл его остановил.
— Еще не прибыл фотограф.
— По виду это тот же «модус операнди», его ударили сзади по голове чем-то тяжелым.
Доктор зажег сигарету, другую предложил инспектору.
— Вы читали мое заключение по делу миссис Ламберт?
Маршалл пожал плечами.
— Просмотрел. Мне непонятен ваш жаргон.
Он зажег сигарету и глубоко затянулся.
— Не ясно, зачем составлять две страницы машинописного текста, чтобы описать два удара по голове!
— Вы совершаете ошибку, инспектор. Наиболее интересная часть заключения содержится в последнем параграфе. Я с удивлением констатирую, что вы этого не заметили.
Полицейский обернулся. Обычно он хорошо ладил с Брустером, но иногда доктор действовал ему на нервы! Он был мелочным и дотошным, как старая дева.
— Чего я там не заметил?
— У миссис Ламберт была трехмесячная беременность! Я полагаю, что это важно. Некоторых женщин убивали и не по столь значительным поводам…
— Боже мой!
Маршалл не мог скрыть своего удивления.
— Мой помощник должен был отметить это и доложить мне, он разбирает документы.
Через полчаса прибыли техники и взялись за работу.
Перед уходом доктора сержант Берри получил суровое внушение.
— Ваше дело проверять такие вещи, сержант! Вы прекрасно знаете, что у меня нет времени вникать во все детали!
— Извините, сэр. Я убрал заключение, не читая. Они всегда такие длинные…
— Если Ламберт был отцом будущего ребенка, и если он же — Генри Рикар, тогда явно, что он не желал такого отцовства! Ронни Пакстон, напротив, хотел с ней уехать, и беременность могла быть причиной ее отказа. Я считаю, что они оба под подозрением. А тем временем убили Хэлфорда…
Полицейский раздавил в пепельнице недокуренную сигарету и вернулся в гостиную, где сержант местного отделения CID, Трэскотт, что-то записывал в свой блокнот. Маршалл не любил этого надутого индюка, полного грандиозных идей.
— Ну, сержант, вы нашли что-нибудь интересное?
— Нет еще, сэр. Надеюсь, вы не видите ничего неприемлемого в том, что я веду свое собственное расследование?