— Понимаю. Простите меня, я вам тут много чего наговорил! Я вас не ненавижу, но это проклятое дело сводит меня с ума, я не владею своими мыслями… Когда все выяснится, мы сможем, наверное…
— Не знаю Ронни. Если бы не было Сильвии, была бы другая… Нам не нужно было жениться, вот и все!
Дора повернулась и пошла к двери.
— Я приготовлю ужин, нам обоим необходимо подкрепиться.
— Дора, одну минуту…
— Поговорим позднее.
— Я не убивал Сильвию, клянусь, и хочу, чтобы вы мне верили! Не имеет значения то, что вы видели, я ее не убивал!
Она улыбнулась, и, открывая дверь, сказала просто:
— Я вам верю.
Ронни Пакстон налил себе виски, дрожащей рукой зажег сигарету и, подумав, что плохо знает свою жену, пошел следом за ней на кухню. Дора сидела за столом, закрыв лицо руками, и тихо плакала. Он, ни слова не говоря, обнял ее за плечи…
Глава четырнадцатая
I
Несмотря на поздний час, инспектор Маршалл и сержант Берри, покинув Ярд, поехали в Хендон, где жила Молли Фордайс с матерью и сестрой.
Генри Рикар не мог больше запираться, и, по совету своего адвоката, признался, что он называл себя Гарри Ламбертом и был любовником Сильвии. Обвиненный в соучастии, он был оставлен на свободе в ожидании решения Комиссара.
Банкир покинул кабинет инспектора удрученным, бормоча, что огласка по этому делу его разорит.
— Надо было раньше думать, когда он познакомился с этой женщиной! — сказал сержант Берри. — О ней он даже не сожалеет, эгоист…
— Если бы Рикар менял время от времени систему ее содержания, нам бы не удалось загнать его в угол, но он давал Сильвии деньги первого числа каждого месяца, а она спешила положить их на свой счет в банке в тот же день или на следующий. Для Хэлфорда миссис Дэйн взяла деньги в кассе, и Рикар сразу передал их так называемому Хюнтеру. Он не был, оказывается, хитрецом, и нам легко будет проследить движение этих денег.
Уставший от трудного разговора инспектор откинулся на спинку кресла и глубоко затянулся сигаретным дымом.
— Сможем ли мы его разоблачить, если он убийца? Будучи беременной, она возможно рассчитывала заставить его взять развод и жениться на ней? Это пройдет, как мотив преступления, если только у него нет безупречного алиби…
— Насколько мне известно, оно у него есть! Посмотрим, может быть, мисс Фордайс даст нам новую версию.
Пожилая женщина, сильно накрашенная, открыла дверь небольшого дома на Леа-авеню и нахмурилась при виде двух полицейских. Инспектор предъявил свое удостоверение.
— Я хотел бы переговорить с вашей дочерью, если она дома.
— Если вы имеете ввиду Молли, то это бесполезно, она уже все сказала полицейскому, который приходил в прошлый понедельник.
Из холла послышался звонкий голос мисс Фордайс.
— Кто это, мама?
— Снова полиция. Я им…
— О! Пусть войдут.
Появилась Молли, оживленная и приветливая. Она пригласила полицейских в холл, словно это были ее лучшие друзья.
— Проходите сюда, прошу вас. Кругом беспорядок, но в кухне еще теплится огонь.
Они прошли в большую современную кухню в задней части дома, там было тепло и пахло хорошим кофе.
Молли убрала кипы газет и журналов со стульев и объявила:
— Мы сейчас выпьем по чашечке кофе, и не растворимого, а в зернах, только что смолотого. Хотите?
Маршалл, соблазненный запахом, согласился.
— Спасибо, с удовольствием. Очень хорошо пахнет…
Обе женщины занялись кофе, смеясь и болтая. Они раздвинули стол в центре кухни, расставили на нем бело-голубые чашки, поставили сахарницу с колотым сахаром, серебряный кофейник, достали из холодильника кувшинчик со сливками.
Инспектор сказал себе, что лучше бы им приехать завтра: было почти одиннадцать вечера. Он сам не знал, почему ему так хотелось срочно встретиться с этой, на первый взгляд, не такой важной свидетельницей…
Он лакомился превосходным кофе на кухне миссис Фордайс, как будто только затем сюда и пожаловал.
Молли, казалось, читала его мысли:
— Я не очень понимаю, чем могу быть вам полезна, инспектор. Тем более, что я была немного пьяна в ту ночь! Сильвия всегда наливала джин в слишком большие стаканы…
Инспектор улыбнулся. Молли казалась такой простодушной, такой искренней… Он нашел ее очень симпатичной!
— Пусть это вас не тревожит, мисс Фордайс. Я совсем другое хочу у вас спросить…
— Тогда спрашивайте.
Молли положила себе в кофе большой кусок сахара, бормоча: