— Она была беременна. Вы это знали?
Актриса задумчиво кивнула.
— Да, она мне призналась на прошлой неделе, на одном обеде. Я сказала, что надо быть сумасшедшей, чтобы оставить ребенка…
— Почему? Вы знали, что она замужем, хорошо устроена, богата? Тогда почему?
Мисс Фордайс поколебалась чуть дольше, потом, усмехнувшись, отвернулась и прошептала:
— Потому что она была беременна от Пакстона.
— От Ронни Пакстона? Вы уверены?
— Безусловно! Поэтому мне и показалось с ее стороны безумием — рожать. Ей было бы трудно убедить Гарри Ламберта, что ребенок от него, не соответствовали числа… Гарри часто отсутствовал. К тому же, он записывал даты, когда бывал в коттедже. Это странно, вы не находите? Не часто встретишь мужа-любовника, ведущего подобные вычисления!
— Да, но он не был ее мужем, в этом все дело.
Маршалл повернулся к сержанту Берри.
— Поехали, сержант! Не будем больше задерживать мисс Фордайс.
Он улыбнулся, прощаясь с Молли. Улыбка преобразила его лицо.
Когда машина тронулась, Берри воскликнул:
— Ну и сюрприз, сэр! Это основательно меняет дело!
Инспектор что-то недовольно буркнул. Надвинув низко на лоб шляпу, он закрыл глаза, давая понять своему помощнику, что не расположен разговаривать. Сержант спросил только:
— Куда едем, сэр?
— Домой. Надо поспать.
II
На следующее утро миссис Рикар сидела за завтраком напротив своего мужа. Было девять часов, густой туман за окном скрывал деревья и кусты в сквере. Из-за плохой видимости машины двигались медленно по скользкой влажной дороге.
«Тепло, даже очень тепло в огромной столовой», — думал Генри Рикар, вытирая лицо и шею, влажные от испарины.
— Вы должны что-нибудь поесть, вам нужны силы, чтобы противостоять сложившейся ситуации, — проговорила Эмилия, глядя на бледного, подавленного мужа.
Он сказал сухо:
— Достаточно будет кофе… Ничего страшного. Дело получит неприятную огласку, вот и все. Не дожидаясь этого, я, разумеется, подам в отставку.
Она кивнула и добавила ласково, зная, однако, что его ничто не может ободрить, что бы она ни сказала:
— Люди быстро все забывают, наберитесь терпения.
Он зажег сигарету и, при виде кипы газет рядом с ним на столе, нахмурился. Он все их прочел. Эмилия, видимо, тоже, но она не сделала ни малейшего намека на события прошедших дней. Ему бросился в глаза огромный заголовок:
«ЖЕРТВА БЫЛА ЛЮБОВНИЦЕЙ БАНКИРА»
И далее:
«Личность Гарри Ламберта наконец установлена.
Подлинная личность Гарри Ламберта — больше не тайна. Инспектор Маршалл, ведущий расследование, информировал нас вчера вечером, что это имя заимствовал хорошо известный в Сити банкир Генри Рикар. Жертва, мисс Сильвия Уоррен, в течение года была его любовницей. Мисс Уоррен и мистер Рикар познакомились в Париже. Мистер Рикар вчера вечером дал показания в Скотленд-Ярде, подробности пока не известны. Поиски продолжаются, полиция надеется в ближайшее время арестовать убийцу мисс Уоррен. На вопрос нашего корреспондента, заданный ему вчера вечером на Лаундс-сквер, мистер Рикар ответил, что никого не подозревает».
Рикар задумчиво посмотрел на жену.
— Не знаю, что делать… Все это ужасно и для вас. Не провести ли вам несколько недель в Антибе с Сарой и Саймоном?
Он погасил в пепельнице недокуренную сигарету и закрыл лицо руками.
— О, Боже мой! Каким же я был кретином!
«Они все так говорят, — думала Эмилия, — когда их прихватит. А до этого, когда речь идет об увлекательном приключении…» Намазывая тост маслом, она вспомнила долгие годы, прожитые с этим человеком, который никогда ее не любил, никогда не понимал, и сказала спокойно:
— У детей нет никакого желания в данный момент уезжать. Мы остаемся с вами. С какой стати бежать? По закону, это не преступление, иметь любовницу, не так ли?
— Вы не отдаете себе отчета, что я могу быть обвинен, как соучастник в убийстве этой женщины. Я должен был понять это с первого дня расследования, но не решался…
То, как он произнес слова «этой женщины», шокировало Эмилию. Мертвая Сильвия Уоррен была для него только неприятностью, поскольку ее убийство вызвало нежелательную огласку. Удивленная его эгоизмом и высокомерием, она сказала:
— Полицейские вас быстро вычислили! Вспомните, как вы были поражены, когда они предъявили вам ее бриллиантовую брошь! Если бы не я…
— Согласен, вы прекрасно разыграли комедию, но не обольщайтесь, они не изменили своего мнения на этот счет… Просто тогда они ничего не могли доказать, вот и все!