— Куате, ради всего святого, что произошло?
Он беззаботно поднял голову и сплюнул.
— Ты о чем? Да ничего не произошло. А что, ты думал, должно было произойти?
— Как что? А эти пьяницы? Разве они не стерегли тебя? Как ты сумел улизнуть?
— А я не бежал от них, начальник. Просто когда мне захотелось закончить игру, я ее закончил. Вот и все!
— Ладно, будет травить! Я вижу, вон ты весь в мыле.
— Да нет, просто я вышел через окно, вместо того чтобы выйти через дверь. Разве не говорят, что прямая есть кратчайшее расстояние между двумя точками? Так вот, по чистой случайности прямой оказалось окно, а не дверь… Ух, как хочется жрать… а тебе нет?
Мы двинулись дальше по направлению к дороге номер пятьдесят.
— Ты в самом деле не голоден? На те башли, что мы выиграли, можно роскошно поужинать, начальник. Не правда ли? Идея подходит?
— Подходит, но только сперва нужно выбраться на шоссе и мотать отсюда как можно дальше.
— Эта публичка за нами не следует.
— Они могут обвинить нас в воровстве.
— Черта лысого! Мы выиграли у них честь по чести, и они это отлично знают.
Честь по чести? Ну, знаешь, давай без шуток.
Куате посмотрел на меня с искренним недоумением.
— Ты не веришь? Думаешь, я жульничал?
А как же иначе объяснить такое везение?
— Малый, не уподобляйся Фоме Неверующему и не будь скептиком. Не тебе об этом говорить. Есть люди, которым везет. Ты этого не знал? Вот и все. Бывает такое лошадиное везение.
— Лучше не будем о лошадях.
— Ладно, о лошадином везении я не должен был заикаться, ибо мое везение, как ты мог заметить, просто фантастическое, почти неправдоподобное, распространяется только на карты, но, увы, не на скачки. Странная штука! Карты я вижу, чувствую, предчувствую, задумываю нужные, и они появляются, словно по волшебству. Хочешь верь, хочешь нет, но я никогда не проигрываю. Можешь называть это вдохновением. А вот с лошадьми мне дьявольски не везет. Стоит мне приблизиться к ипподрому, как вдохновение куда-то ухает, я теряю самообладание и контроль над собой, у меня начинается дрожь, и я играю, как начинающий, вслепую, наугад. И заметь, это притом, что картишки всего-навсего раскрашенные бумажки, тлен, тьфу, а лошади… существа живые, вроде людей.
Рассвело. Солнечные лучи залили дорогу, и с холмов до нас донесся запах разомлевшего клевера. Далекое мычание стада смешивалось с глухим грохотом шоссе.
— Уж не хочешь ли ты меня уверить, что, играя десять часов кряду и непрерывно выигрывая, ты ни разу не передернул? У тебя не было меченых карт? Не было в кармане второй колоды? Ну, признайся как другу!
Куате насвистывал деревенскую песенку и с явным удовольствием любовался пейзажем. Я повторил вопрос.
— Нет, дружище, нет. Только везение, больше ничего. Кстати, подсчитаем наш выигрыш.
— Почему наш? Твой.
— Не будь дешевкой, куманек. Ты рисковал ничуть не меньше, да и лучшего помощника я в жизни еще не имел. Даю слово! Есть пальцы, которых боятся и карты и деньги. К твоим пальцам карты и деньги так и липнут. Ты этого просто никогда не замечал. Они созданы для денег. Заруби это себе на носу. Все, к чему ты прикасаешься, мигом превращается в деньги. Это я подметил еще на скачках. Потому-то я и вытащил тебя с собой. А есть пальцы — ну что твои грабли, непригодные для денег, зато будто созданные для полевых работ, как, например, у нашего друга-аргентинца. Настоящий автомат по сбору помидоров. Есть пальцы-бездельники и пальцы-работяги, пальцы-ножи для разделки мясных туш, пальцы-иглы, пальцы-счеты, пальцы-вальки, приспособленные для стирки, пальцы-силки, как у воров. Есть пальцы-карандаши — приглядись к студиозусам; пальцы, пригодные лишь для духов и перстней, как у миллионеров; пальцы артистов и поэтов, — обрати внимание, как они крошат хлеб за столом; есть, наконец, пальцы-палачи. Твои же пальцы — это машины для печатания денег. Смотри, вот наш выигрыш.