Блондинка говорила спокойно, не повышая голоса, нежно поглаживая своего заснувшего жокея. Из присутствующих только я с любопытством выслушал необычный ее панегирик. Остальные спали, утомленные бессонной ночью.
Марш портовых грузчиков
Взяв Мерседес за руку, я повел ее к выходу, осторожно ступая на цыпочках, чтобы не потревожить спящих на полу гостей. Ледяной рассветный воздух словно спеленал нас сырой простыней. Я чувствовал, как тесно прижалась ко мне Мерседес. Мы спустились по Пасифик к Бродвею. Мостовая, покрытая сырой патиной тумана, поблескивала, как старинная бронза, и бледно-желтые нимбы уличных фонарей, разбухшие от водяной пыли, множили на тротуаре наши черные силуэты. Мы шли короткими шажками, смешивая свое дыхание с туманом. Китайский городок с его бумажными украшениями, омытыми влагой, и стенами, исполосованными белой известью и смолой, смахивал на парусную бригантину, выплывавшую из морской дымки. В подвальных складских помещениях слышались какое-то неясное шуршание, какая-то возня. Судя по всему, начинался рабочий день. Перед рынком сгружали огромные ящики с салатом. Китайцы в шерстяных свитерах и темных шапочках часто останавливались покурить или погреть руки, которые они запихивали себе под мышки. Взрезая воздух резкой сиреной, промчалась полицейская машина. За ней, разбрызгивая жидкую грязь, вторая, третья.
— Боюсь, что в порту потасовка, — сказала Мерседес. — Рабочие все еще бастуют…
Забастовка действительно продолжалась, и население Сан-Франциско, казалось, не придавало ей никакого значения. Без забастовок портовых грузчиков Сан-Франциско был бы уже не Сан-Франциско. Они составляют как бы часть его приятной местной традиции… приятной, понятно, для тех, кто в забастовках не участвует. Для трудящихся местный колорит — это колорит нищеты, насилия и злоупотреблений. Борьба велась тройная. С одной стороны выступали рабочие, которых возглавлял Гарри Бриджес, именно их профсоюз сумел покончить с эрой гангстеров и системой вымогательств, заключавшейся в том, что рабочий вынужден был отдавать часть заработка наемным убийцам и бандитам — под угрозой потери места. Но возник еще один профсоюз в системе Американской федерации труда, руководство которого рассматривало Бриджеса как слишком левого и революционного. Во главе его стояли лидеры, не имевшие ничего общего с рабочими, зато имевшие крупные счета в банках; они путешествовали в личных самолетах, ораторствовали в Вашингтоне на пышных обедах и ужинах и останавливались в самых фешенебельных гостиницах. Наряду с двумя этими объединениями имелось еще одно, созданное судоходными компаниями, мощными консорциумами, наполовину североамериканскими, наполовину иностранными, в которых соседствовали и честный промышленник, и ловкий мошенник-миллионер, и международный пират. Руководство осуществлялось через многочисленные агентства, разбросанные буквально повсюду, начиная с Панамы и Тайваня и кончая Грецией, Италией и Африкой. Эти три силы вели между собой борьбу не на жизнь, а на смерть; широкая публика не подозревала о жестокой борьбе до тех пор, пока забастовки не парализовывали порт и пока острые столкновения рабочих и штрейкбрехеров не вызывали появление полиции с ее ударными отрядами, слезоточивыми гранатами и дубинками. В таких столкновениях Марсель всегда принимал самое деятельное участие. Вот чего страшилась Мерседес.