Позавтракав, мы собрали все свои вещи и, оставив ключи в почтовом ящике, отправились искать лес по карте.
Зимнее солнце только вставало, от чего всё окружающее казалось невероятным. Так в наблюдении за людьми, мобилями и природой чужого мира, мы и прошли почти весь город пешком, добравшись до необходимого нам леса.
Вначале, мне показалось, что и здесь нам не удастся найти ничего интересного, но чем глубже в лес мы уходили, тем любопытнее становилось и мне, и Канору.
— Смотри, а вот это точно волчьи следы. Жаль, запаха нет, давно выветрился, — вздохнула я.
— Точно волк, а не собака? — скептически взглянул на следы Канор.
— Точно, — хмыкнула я, — у волчьих лап подушечки пальцев широко поставлены от той, что на ладони, а у собак они практически рядом. Да и след большой. А самый отличительный знак сказать какой?
— Какой?
— Все волки, при спокойном шаге, ходят, как по шнурочку. Присмотрись.
Волчьи следы создавали собой ровную одиночную линию и, заметив это, Канор удивлённо усмехнулся.
Еще дальше нам встретились и лисьи следы. Они были почти в два раза меньше волчьих, что указывало на то, что это не оборотни, а обычные звери. У нас же следы хоть и меньше, но не на столько.
После нескольких часов блуждания по лесу, я учуяла запах жареного сала и, словно заворожённая, побрела в сторону костра.
— Ты что, болезная? — попытался остановить меня Канор.
— Успокойся, — шикнула я, — мы обычные люди, а там костер, тепло и пахнет вкусно.
Живот у парня громко забурчал, и тот махнув рукой, шагнул вместе со мной.
Чем ближе мы подходили, тем отчетливее становился старческий мужской голос. У костра сидел пожилой, но довольно крепкий мужчина. На струганной ветке он жарил небольшие куски сала и развлекал себя стихами.
Кто встречал рассвет зимою в седом от инея лесу,
Оценит он красу земную, забудет стон пурги и мглу.
Стоят березки, словно сестры, в пушистых белых кружевах.
За ними выстроились сосны, играет солнце на стволах.
Из всех деревьев выделяясь, с гирляндой шишек ель стоит.
И, словно бронзу высекая, солнца луч взглянул на них.
А что в подлеске промелькнуло, будто ком огня?
Вдруг резко в сторону метнулась, мышкуя, чуткая лиса.
Ну вот, безмолвие нарушив, белка пригнула на ветвь.
Верхний путь ее отметит снежных искр летящий след.
Так, каждый день на свет рождая, природа Мать всегда щедра,
А мы живем, не замечая, на сколько к нам она добра.
Гутарев В.П.
— Здравствуйте, — приблизившись, поздоровалась я и улыбнулась, — извините, но запах вашего костра разноситься на далекое расстояние.
— О, это хорошо, — улыбнулся мне в ответ мужчина, — Прогуливаетесь?
— Да, — кивнула я, — погода прекрасная.
— Верно, замечательная погода.
— Мы услышали стихи, — робко продолжила я.
— Ну что ж, — усмехнулся мужчина, — я люблю гулять по лесу, вот такие прогулки и наводят меня на подобны строчки.
— Так это ваши стихи? — удивленно спросил Канор, — Очень красивые, а главное — в точности передающие всё окружение. Да, Ким? И про лису, и про Мглу.
В ответ, я картинно погрозила Канору пальцем.
— Извините, меня Кимали зовут, а это мой брат — Канор. Мы не из этой страны. Приехали попутешествовать по здешним лесам.
— Зимой? По лесам? — удивился мужчина, — Интересно. Меня можете называть Владимир Петрович, а у вас имена интересные. Сразу видно, что нездешние. Так что же вас привлекло в наших лесах?
— Хищные животные, — пожав плечами, отозвалась я.
Брови мужчины поднялись в верх, и он внимательно нас осмотрел.
— Так вроде не охотники, ружья-то нет.
— Мы не охотники, — мотнула я головой, — можно сказать, наоборот. Мы ищем редкие виды.
— А, — протянул Владимир Петрович, — ну, что вам сказать... Редких видов давно у нас не видели. Я раньше охотником был, любил на уток ходить. Так тогда много разговоров слышал, а сейчас... Следов уйма вокруг: и волчьи, и лисьи, а вот след рыси за последние годы только один раз повстречал.
— Рыси? — переспросила я, — Её что, тоже стреляют?
— Да вы что? — возмутился мужчина, — Рысь занесена в красную книгу, ведь её осталось очень мало.
— А каким был след, помните? — заинтересовалась я.
— Конечно, — хмыкнул мужчина, — он очень на волчий похож, да вот только у рыси шаг короче, да и прыжками она любит перемещаться. Но крупный след был, я даже удивился.
— А где это было, помните? — задала я самый главный вопрос.
— И это помню, — кивнул Владимир Петрович, — тут в нескольких километрах. Могу показать, если нужно, только позже. Пусть костер догорит. Сало будете?
— Да, спасибо, — вперёд меня отозвался Канор.
— Ну и хорошо, — кивнул мужчина, — поедим и пойдем на то место.
Доев всё сало и потушив костер, мы отправились вслед за бодро шагающим мужичком. Он был настолько внимательным к природе и так её любил, что в моей голове это не укладывалось с охотничьим ремеслом.
— Владимир Петрович, — обратилась я к мужчине, — а расскажите что-нибудь про охоту.
— Про охоту? — задумался наш проводник, — Есть у меня и про охоту.
Встречает лес нас тишиною,
А вот и голос гончака.
Не даст теперь он мне покоя,
Пока не встречу русака.
Всё ближе-ближе голос страстный,
Весь в ожидании стою.
А вот и заяц долгожданный
Летит на просеку мою.
В плечо ружье взлетело резко,
Раздался выстрела хлопок.
В руках трофей мой — заяц резвый,
И ждёт гончак уж пазанок.
Гутарев В.П.
— Извините, — тихо спросила я, — а кто такой гончак?
— Гончак — это гончая охотничья собака, — улыбаясь, пояснил мужчина, — он загоняет зайца прямо на охотника.
— А пазанок? — задал свой вопрос Канор.
— А пазанком называют лакомство для собаки в виде части заячьей лапы.
Мне, как хищнику и лисице, которой неоднократно приходилось ловить и уток, и зайцев, будучи в звериной сущности, очень понравился стих про загон дичи. Но стоило признать, что если бы Владимир Петрович рассказывал про поимку лисиц, моё отношение в миг бы переменилось как к строчкам, так и к самому мужчине.
— Ох, смотрите кто побежал! — мужчина указал рукой на рыжий хвост, скрывшийся за деревьями, — Прелестница...