— Нет, — растеряно проговорил Лев Анатольевич и присел на стул. — Это же не розыгрыш?
Владислав Игоревич с хмурым видом достал сводку и сунул ее под нос пришедшего:
— Читай, что было изъято.
Следователь прочитал про фрагменты пола со следами крови, стаканы, всякую мелочь вроде зубных щеток и прочих вещей. Но ножа в списке не значилось.
— Я тебе больше скажу: обзвонил всех, кто был на месте преступления, — начал объяснять Владислав Игоревич своему коллеге. — И все как один отвечали, что орудие убийства не найдено. Как такое может быть? Вот же оно, торчит в столе! — потряс он перед носом Льва Анатольевича злополучной фотографией.
«Так это не розыгрыш?» — подумал тот и протер платком взмокший лоб.
Через полчаса следователь вместе с Василием Васильевичем направился в ту квартиру. Мужчины сорвали печать, вошли внутрь, прошли на кухню и щелкнули выключателем. Люстра зажглась, явив чистый деревянный стол (ведь скатерть с него ранее была изъята).
— Не понимаю, — ошарашенно проговорил Лев Анатольевич. А потом на его лице промелькнула смутная догадка. — Не может быть. Нет, точно не может.
Тяжело дыша, он достал сотовый, включил камеру и навел устройство на стол. Ножа по-прежнему не было видно. Сделал снимок — нож на нем появился.
— Ч-чертовщина к-к-какая-то, — начал заикаться второй следователь. Бледный Василий Васильевич извлек из кармана резиновые перчатки. Надев их, он начал водить руками по столу так, чтобы взять нож.
В какой-то момент орудие убийства проявилось. Вот только его рукоять отчего-то была сплошь покрыта ржавым налетом, несмотря на то, что на фотографии он выглядел новым.
Позже выяснилось, что на ноже были отпечатки пальцев Павла Радионова.
— Что и требовалось доказать, — сухо проговорил Василий Васильевич.
— Василий, ты был со мной на месте преступления и все видел своими глазами. Радионов — не убийца.
— Тем не менее, на так называемом, призрачном ноже, найдены именно его отпечатки пальцев. Точка. Дело закрыто, — не соглашался с ним коллега. — Или, может быть, обвиним во всем темные силы?
Между тем, к подозреваемому начала возвращаться память.
Павел Радионов утверждал, что в тот день, находясь в квартире, последнее что он помнил — был разговор с Анфисой, а потом произошла вспышка, и в следующий момент он очнулся уже в электричке. Погибшую он опознал сразу — ею и была та самая Анфиса — его первая любовь со школы, к которой он ушел от своей жены.
Жили они счастливо, ничто не предвещало беды. Разве что, пару постоянно преследовала бывшая. А потом произошло несчастье…
Павел Радионов был до последнего уверен, что продажные следователи повесили на него чужое преступление, а настоящего убийцу искать не собираются.
Глава 11. Современное общество никогда не поверит в наличие потусторонних сил
Однажды Павла пришла навестить полностью поседевшая Виктория. За столь короткое время женщина еще сильнее сдала, и предстала перед ним с потемневшим от старости и испещренным глубокими морщинами лицом.
Пролежав несколько дней в психбольнице под успокоительными, от дальнейшего лечения женщина отказалась.
Психиатр тоже посчитал, что как для окружающих, так и для себя самой Виктория не представляет никакой угрозы, поэтому отпустил её с чувством выполненного долга.
— Здравствуй, Павел! — потрескавшиеся губы женщины оголили гнилые зубы. Вика сидела на стуле посреди комнаты-камеры для долгосрочных свиданий, время которых составляло сутки. Здесь можно было общаться, принимать пищу, мыться и спать.
Но ничего из вышеперечисленного мужчине не было нужно.
Он внутренне содрогнулся и только хотел отступить назад, как конвоир не позволил ему совершить этого — подтолкнул Павла вперед и закрыл тяжелую железную дверь.
— Что тебе надо? — через минуту проговорил заключенный, глядя на выглядящую на семьдесят лет Викторию, хотя на самом деле ей было немного за пятьдесят.
— Ничего особенного. Лишь твоя жизнь ради счастливой жизни моих детей, — с лихорадочным блеском в глазах проговорила женщина.