— Вам кого? — спросила она. С удивлением юноша узнал в девушке помощницу отца Валерию Олеговну.
— Валерия?
— Паша?
С полминуты они изучающе смотрели друг на друга. Наконец, первой отмерла девушка:
— Не стой в дверях, проходи, — пригласила она его внутрь, — Коли пока что нет дома. Но, думаю, что минут через двадцать точно придет.
— А… — начал Паша и смолк, глядя на красивого крепкого темноволосого мальчугана, который был как две капли воды похож на него самого в детстве.
— Знакомься, это твой брат, Аркадий Николаевич, — рассмеялась Лера.
— У меня теперь есть брат, — улыбнулся парень и взял братишку на руки.
Когда Валерия и Павел начали пить чай с печеньем и разговаривать о жизни, раздался звук открывающейся двери и звук тяжелых шагов.
— Леронька, Аркаша, я дома! — ласково проговорил Николай Владимирович.
Но стоило мужчине появиться в дверном проеме кухни, его как подменили.
— А ну прочь из моего дома!
— Коля, ты что, это же свой сын? — не узнавала своего мужа девушка.
— Вон! — рявкнул еще сильнее Николай Владимирович, не обращая внимание на панику вперемешку с удивлением в глазах своей новой жены.
Малыш расплакался.
Паша вылетел из квартиры похлеще пробки из-под бутылки шампанского. Гонимый сильной болью на сердце и отчаянием, он остановился лишь перед входом в свое общежитие.
«Назад дороги нет, мост сгорел без возможности восстановления», — подумал он, тяжело вздохнул и вошел в подъезд.
Шло время...
Вика занималась дома детьми, Мишей и Машей (рыжеволосую веснушчатую дочь она родила через семь месяцев после возвращения мужа из армии). Девушка никогда и нигде не работала.
После рождения второго ребенка, семья перебралась в добротную трехкомнатную квартиру, которую выдало им государство. Только успели получить жилье, как через пару лет страна распалась.
Паша так и не смирился с судьбой, но в детях души не чаял.
С Викой при малышах старался не ссориться. Был примерным семьянином. Все что заработает, отдавал семье.
Воспитывал детей и растил из них достойных граждан.
Провалы в памяти периодически появлялись. В особенности после спора с женой. Паша списывал это на защитную реакцию нервной системы.
"Кто-то при стрессе бежит, кто-то впадает в ступор, а у меня появляются дыры в воспоминаниях. Может оно и к лучшему", — думал он.
Прошло около тридцати лет.
Дымка из мелькнувших перед глазами взрослого мужчины лет бесследно истаяла, явив перед ним всю ту же уставшую в засаленном халате женщину с черными, местами седыми растрепанными волосами.
Ту, из-за которой вся его жизнь пошла под откос без возможности дышать полной грудью, без счастья, без Анфисы...
— Пока ты не ушел, хочу сказать, что Миша и Маша не твои дети! — произнесла Виктория с долей горечи и издевки. В её взгляде промелькнуло злорадство и удовлетворение.
— А я догадывался. Но раз уж воспитал и вырастил, то они и мои дети тоже, — с готовностью спокойно ответил Павел, тем самым поставив женщину в тупик.
Было видно, что не такой она ожидала реакции.
— Вика, скажи только одно, почему я? Почему ты выбрала меня, а не отцов Миши или Маши?
Только что появившийся безумный смех женщины, оборвался всхлипом, а потом вырвался вновь.
«Истеричка, сумасшедшая истеричка», — раздраженно подумал Павел и уже собирался выходить, но был остановлен прикосновением к плечу.
— Отцы Миши и Маши умерли в день их рождения. Помнишь Сашу Коврижкина? Древнее проклятие, наложенное на наш род. И только потомок наложившей проклятие ведьмы мог снять его. Благодаря тебе у моих детей появилось счастливое будущее. Но ты должен быть рядом… Всегда рядом… До самой смерти...
— Безумная, какая же ты безумная, — не выдержал Павел, с силой скидывая руку женщины с себя. И в этот момент она извернулась и выдрала клок его волос.
— Вика, это уже ни в какие рамки не лезет! — схватившись за голову проговорил Павел. — Лечится тебе надо. Сходи на досуге к психиатру, пусть назначит лечение.