— Вы датчанин?
— Разве вы еще не догадались?
— Нет. Вы превосходно говорите по-английски, и я считала, что все датчане — блондины.
— Как однообразно мы бы тогда выглядели!
Паром медленно приближался к причалу, на котором я заметила огромный "роллс-ройс''.
— Кому он принадлежит? — поинтересовалась я, хотя в этом вряд ли была необходимость. Мой Отто, джентльмен — фермер, достаточно состоятельный, но вряд ли…
Мужчина улыбнулся несколько саркастической улыбкой.
— Графу Отто Винтеру. Моему дорогому братцу.
Увидев выражение моего лица, он тревожно спросил: — Что с вами? Вы его знаете? Вы знакомы с моим братом?
— По-видимому, да, — засмеялась я. — Он мой жених.
Мы уже причалили, и пассажиры начали сходить на берег. Сейчас должен прийти за мной Отто, и я стола на палубе с его братом, которого мельком видела в театре. Я не нашла в нем сходства с Отто. Серьезное, не особенно красивое лицо, слишком широкий нос, большой рот. Но оно было открытым и честным.
— Не могу вам поверить, — мягко возразил он.
— Я сама с трудом верю, но это правда. Отто собирается сделать сюрприз своей семье.
— Но я разговаривал с ним в баре десять минут назад.
— И он не упомянул обо мне? Как нехорошо с его стороны! Он всегда был таким скрытным? Он даже не сказал мне, что он граф.
— Он обычно не пользуется титулом. А о вас он упомянул, но сказал, что путешествует с приятельницей.
С приятельницей? Вот это да!
— Видимо, он просто пошутил, — сказала я. — Мне надо спуститься, а то он будет меня искать.
— Брат не из тех, кто любит шутить. — Голос Эрика сопровождал меня на пути в салон.
Почему он так сказал об Отто? Отто часто смеется. И любит шутки. Ничего себе шутки! Отказывается от меня, как будто стыдится! Даже скрыл, что я стала графиней. Почему? У меня возникло смутное подозрение, что помимо всего прочего, он слегка не в своем уме.
Отто уже собирался идти искать меня. Красивый, уверенный в себе особенно теперь, когда вернулся в свое маленькое королевство.
— Ты здесь, дорогая? Тебе уже лучше? — Но тут улыбка покинула его глаза — он увидел Эрика. — Вижу, вы уже познакомились.
— Твой брат, — сухо сказала я, — говорит, что ты упомянул только о своей приятельнице, а не о невесте.
Он откинул голову назад и весело расхохотался.
— Да, это так. Я хотел сделать ему сюрприз.
— Означает ли это, что наша помолвка (я чуть не сказала наш брак) будет и дальше держаться в секрете?
— Ну что ты, дорогая, не будь такой глупышкой!
Отто сжал мою руку. — Я просто хотел представить тебя, когда ты будешь в полном блеске, а не страдающей от морской болезни. Сейчас я познакомлю вас официально. Мой брат Эрик — Луиза Эмберли, моя невеста.
Эрик коротко поклонился, и мы пожали друг другу руки. Матросы искоса поглядывали на нас, ожидая, когда мы покинем судно.
— Рад познакомиться с вами, Луиза. Надеюсь, вы будете счастливы. Это, конечно, большой сюрприз для всех, — продолжил он спокойным, чуть ироничным голосом, — поскольку брат овдовел только шесть месяцев назад.
Только шесть месяцев?! Но Отто говорил мне, что со смерти его жены прошел год!
— Подозреваю, — продолжал Эрик, — что ни мама, ни Нильс, ни Дина не знают о Луизе.
— Не больше, чем ты, старина, — сказал Отто, и глаза его сверкнули.
— Они ждут тебя одного?
— Я сообщил им, что приеду с дамой. Представляешь их лица, когда они услышат новость?
— Представляю, — задумчиво произнес Эрик. — Но я, похоже, выиграл от нашей встречи. Теперь мне не придется брать такси.
Сердце мое забилось быстрее. Скоро мне предстояла встреча с матерью Отто и его детьми.
— Почему ты не сказал мне о своем титуле? — прошептала я, чтобы не услышал Эрик.
— Ах это! Это ерунда. Я никогда не пользуюсь им. И ты не будешь называться графиней. Ты будешь просто фру Винтер. Кстати, не воображай, что мы очень богаты. Дом имеет внушительный вид, но мы занимаем только половину.
— А кто живет в другой половине? — удивленно спросила я.
Мне ответил Эрик.
— Вторая половина отдана под приют для престарелых дам. Разве Отто не говорил вам?
— Не думаю, что это имеет отношение к Луизе, — сказал Отто. — Тебе не придется встречаться с этими старыми воронами, дорогая. Наш сад стеной отделен от их территории. К несчастью, нам пришлось пожертвовать бальным залом. Но Кристина много лет была больна, и мы не давали балов. Сейчас я понимаю, что поступил слишком великодушно.
— Так это ты отдал им часть дома? — с облегчением спросила я.
В то странное утро это была первая хорошая новость, которую я узнала о муже.
Отто кивнул, пробормотав что-то о том, что социалисты внушают людям, что стыдно быть слишком богатыми. При этом я заметила, что Эрик бросил на него презрительный взгляд. В словах Отто чувствовалось скрытое отвращение, и я поняла, что, совершив благое дело, он не получил от этого удовольствия. Это был явно вынужденный жест. И, к своему стыду, я поняла, что мне интересно, почему он это сделал и какую выгоду из этого извлек.
5
Наконец я увидела Монеборг — огромный дом, нет, старинный замок, два крыла которого разделялись внутренним двориком. С обеих сторон сооружения высились высокие башни с круглыми окнами, из которых, должно быть, открывался сказочный вид на окрестности. Через ров, воду в котором усеивали белые лилии, вел мост, с каменными изваяниями львов вместо парапета. За домом поблескивала серебристая поверхность озера, окруженного камышом. На деревьях хрипло каркали вороны.
Казалось, прошла вечность с тех пор, как я мечтала, что меня привезут в небольшой уютный домик на ферме. Только сейчас я начала догадываться, что это величественное сооружение — единственное подходящее место для Отто, придающего родовому гнезду такое большое значение. Как я не догадалась об этом раньше? Меня словно загипнотизировали. И сейчас мне было достаточно увидеть пронзительный взгляд его светлых глаз, чтобы понять, почему я так подчинялась ему все это время. Может быть, "роллс-ройс" с шофером и родовой замок, оказали на меня определенное влияние, но Отто стал видеться мне еще более значительным, чем раньше. Рядом с ним я чувствовала себя маленькой и заурядной. Это был хозяин поместья, который имел право на некоторую эксцентричность поведения. Но благоговейного страха перед ним я не испытывала и собиралась поговорить с ним откровенно, когда мы останемся одни.
Пожилой мужчина, которого муж называл Якобом, впустил нас в дом. Мы вошли в холл с черно-белым каменным полом и великолепным потолком. Якоб что-то ответил на вопрос, заданный Отто, и я услышала имя: фру Доротея.
— Моя мать и гостиной, — пояснил мне Отто.
— Фру Доротея?
— Она предпочитает, чтобы ее называли именно так. Я уже говорил, что мы не пользуемся титулами.
Я оглянулась на Эрика, но он задержался, разговаривая с шофером.
— Помни, о чем мы договорились, — прошептал Отто.
Зачем все это нужно? — подумала я. Неужели, если мать не одобрит его выбор, он тайно разведется со мной?
Гостиная была слишком великолепной на мой вкус. Неужели в той половине замка, где разместился приют, такие же огромные комнаты с расписными потолками, тяжелой, богато украшенной мебелью и гобеленами?
Через высокие окна в гостиную проникало солнце, освещавшее желтую кушетку, на которой сидела седовласая женщина. При нашем появлении она отложила книгу и поднялась нам навстречу. Она оказалась достаточно высокой, подтянутой и абсолютно спокойной. По-видимому, женщина ожидала нас, но на ее тонком лице не отразились ни волнение, ни удивление, ни радость. Снежная королева, подумала я, с холодными голубыми глазами. Отто шагнул к ней, поцеловал в щеку и сказал что-то на датском языке.
Затем он с доброй улыбкой повернулся ко мне. В этот момент я еще больше любила его за теплоту, которая так отличалась от ледяной холодности его матери.