А тем временем дорезали оставшихся «сов». Стражей уже не осталось — всех или выбили, или же те самоуничтожились под влиянием голоса суккубы. Еще трое… Минус один, разваленный ударом фламберга Путсотника, влившегося вновь в единую личность. Двое пытаются бежать… Огненные, перевитые струйками дыма, жгуты пламени пытаются оплести их, но отдергиваются. Амулеты… Слишком хорошие, чтобы их можно было пробить таким заклятьем, как сейчас использовала Хенна, да еще и на солидном расстоянии.
Вот на пути их движения встают «мясокрутки» — искаженные области пространства, меняющие связность материи. Те их… видят? Нет, один видит, видимо, есть небольшие способности к магии, Пусть не сильно развитые. Он и уходит, немыслимым пируэтом ускользая из зоны действия одной и тут же уклоняясь от другой. Прошел по самому краю, но выскользнул. Зато второй… Его скрутило так, как прачка скручивает простыню. Струйки крови, отлетевший в одну сторону помятый шлем, а меч — неожиданно невредимый — жалобно звенит ко камням мостовой. Все, финита!
— Уходим, быстро! — рявкаю я, перемещаясь со стены за ворота. — Скоро подойдут другие, надо торопиться.
Уговаривать не требовалось. Мои спутники, за годы в Дальнем Поиске привыкшие к постоянному цейтноту, поспешали за ворота, даже не думая, что тут стоит задерживаться хотя бы на минуту. Спешил и Барх, недостаток опыта возмещавший теоретическими знаниями и внимательно выслушиваемыми советами от тех же Хенны и Роолга, которые периодически любили поучить новичка. И неважно, что первая делала это всерьез, а второй больше для собственного развлечения, перемежая действительно важные советы с ехидными подколками. Результат, он все равно того стоил.
А вот некроны замешкались… Тирс что-то говорил Гирлайну, тот все с тем же безразличным видом кивал головой, явно соглашаясь. Только я хотел в очередной раз рявкнуть, поторапливая их, как Тирс отвернулся от соотечественника и пошел в нашу сторону, за ворота.
— Тирс, какого драного эльфа тут происходит, сто порубленных кобольдов тебе в зад?!
— Сюда спешат гвардейцы старейшин, будут минут через семь-восемь. Мы не успеем уйти. Нужно оставить заслон. Останется Гирлайн, он Выжженный, к тому же только он или я можем управлять Ловушкой душ. Я — ваш проводник, мне нельзя умирать сейчас, не исполнив приказ.
— Жребий…
— Я знаю ваши обычаи, демон Огар. Но они не для нас. мы разные и это факт. Прими как данность. Уходим, не стоит делать жертву бессмысленной.
Прорычав нечто малопонятное даже для себя самого, я махнул рукой. Дескать, уходим и быстро. Точнее, улетаем, окутавшись пусть простенькими, но пригодными на большом расстоянии маскирующими плетениями.
За спинами оставались стены древнего города, удаляющиеся с каждой секундой. Равно как и очередное напоминание, что за все удачи приходится платить. Платить много, пусть не сразу, пусть даже не совсем обычным образом.
Сейчас мир вырвал у нас того, кто не был частью целого, являясь всего лишь временным союзником. Плата кровью вот-вот будет взята, как и в сотнях. Тысячах подобных ситуаций. А мир вокруг все так же безразлично воспримет факт, что еще один из живущих в нем жить перестанет.
Тирс, которого подхватили под руки я и Роолг для ускорения полета, внезапно дергается, словно его колют острыми играми в нервные узлы. Один раз, второй третий, но после этого успокаивается… почти.
— Что еще с ним?
— Не знаю, — отмахиваюсь я от не особо значимого сейчас вопроса Пустотника. — Жив, практически здоров, никаких опасностей не ощущается. Если захочет, так расскажет.
— Расскажу, — некрон внимательно смотрит на Пустотника, меня, остальных, тоже заинтересовавшихся происходящим. — Покажу… Я могу показать, что сейчас там, у ворот. Смотрите, как умирает Выжженный, из чувств сохраняющий лишь гордость.
Это было похоже на удар молота — жестокий, грубый, но, как ни странно совершенно безболезненный и невраждебный. Используемая некроном магия была чужда, непонятна и очень эффективна. Теперь мы видели… Глазами видели реальность вокруг нас, но одновременно в мозгу отображалась картина, которую видел оставшийся прикрывать наш отход Гирлайн.
Площадь перед Медными воротами, сияющее с небес солнце, множество трупов, над которыми начинали кружиться привлеченные запахом крови насекомые. И Ловушка Душ, пришедшая в состояние полной готовности, вращающаяся над землей, постоянно меняющая свою форму полупрозрачная конструкция. Теерь ее могли видеть все. Видеть и содрогаться, потому как мало что более чуждое всему живому появлялось в мире. Она была не страшная, не отвратительная — просто перетекающие друг в друга призма, пирамида, октаэдр, прочие фигуры, некоторым из которых и названия не придумать — зато пульсации, низкий, почти неразличимый звук, цвет… Чуждая жизни, отторгнутая смертью, зависшая в промежутке небытия ловушка.