Передним открылась Исаакиевская площадь. Конная статуя Николая I была обращена к зданию мэри и — бывшему дворцу его дочери. Справа сверкал золотыми куполами залитый светом собор. Его позолота была оплачена из денег, вырученных Россией от продажи Аляски Америке. На крыше собора виднелись фигуры архангелов, склонившихся перед огромными курильницами. Раньше в них горел огонь от подведенного газа, но теперь они служили лишь украшением. Саша с грустью смотрел на город. У него было много поводов для беспокойства — потеря работы, поведение отца, неясная судьба Снегурочки и даже его кузина Виктория. Саша открыл двойные рамы, чтобы впустить в комнату морозный воздух. Взглянув вниз, он увидел у собора старуху, которая пела какую-то русскую народную песню, протягивая шапку прохожим. Саша даже разобрал слова:
Высунувшись в окно, он стал слушать заунывное пение и вдруг так остро почувствовал собственное одиночество, что у него перехватило дыхание. Ему так не хватало близкого человека! Закрыв глаза, Саша прислонился лбом к холодному оконному стеклу.
Глава 13
Саша нажал кнопку звонка у входа в петербургский архив. Неприметное здание в жилом районе на одном из небольших каналов. Поначалу он принял его за старинный особняк, но, войдя внутрь, понял, что после войны его перестраивали. На низких потолках светились простые электрические лампочки. Лестницы были увешаны табличками, начинавшимися со слова «Осторожно!» и предупреждавшими о свисающих проводах, плохом освещении и отсутствии перил. Поднимаясь на последний этаж, Саша почувствовал характерный запах всех русских библиотек — пахло старой бумагой, плесенью и чайной заваркой.
— Опаздываешь, — сказал Геннадий по-русски, поднимаясь ему навстречу. — Людмила Аркадьевна, сообразите чайку для Саши.
Улыбнувшись, женщина пошла за стаканом.
— Разве я опоздал? Извините. Немного заблудился. Я пешком шел из «Астории».
— Ненормальный. А почему не на автобусе?
— Я не очень разбираюсь в питерских маршрутах.
— Турист несчастный. Ладно, мы это уладим. Посмотри, над чем я сейчас работаю, — сказал Геннадий, подводя Сашу к большому столу, где лежало несколько бумажных стопок. — После революции все документы фирмы Фаберже были изъяты и перетасованы. И вместо того чтобы разложить их по инвентарным номерам, что весьма облегчило бы нам жизнь, их привязали к именам заказчиков.
— Зачем?
— Чтобы легче было конфисковывать ценности. Таким образом большевики сразу видели, у кого что есть.
— Понимаю.
— Однако когда возникали дополнительные затраты, ну, например, отделка производилась чужими мастерами или камни закупались на стороне, выписывались отдельные внутренние счета. Они для нас очень важны, потому что помогают найти неизвестных мастеров, утерянные рисунки и другую полезную информацию. Сначала я нашел счет, который был выписан твоему прапрадедушке за статуэтку. Но на прошлой неделе, как раз после нашего с тобой разговора, я обнаружил и внутренний счет. Вот он.
Саша взглянул на листок.
«В связи с годовщиной свадьбы его светлости князя Олега Озеровского и его жены, княгини Цецилии Озеровской, которая имеет место быть в декабре сего года, отцу его светлости предъявлен счет на сумму 2575 рублей, из которых причитается:
Художнику Бенуа за выполнение эскизов — 250 рублей.
Мастерской Хенрика Вигстрома за обработку камней и работу по металлу 2325 рублей.
Указанные суммы будут выданы господам Бенуа и Вигстрому после оплаты общего счета его светлостью князем Озеровским».
Саша взглянул на Геннадия.
— И как нам пригодятся эти сведения?
— В этих трех стопках мы поищем рисунки, которые могут иметь отношение к Снегурочке. В первой находятся документы из мастерской Бенуа, во второй — то, что осталось от архива Вигстрома, а в третьей — счета от немецких поставщиков камней. Я буду просматривать счета. Может быть, там есть что-нибудь относящееся к Снегурочке.
Вошла Людмила Аркадьевна с двумя стаканами чая. Поставив их перед мужчинами, она вернулась за свой стол, усеянный обрывками бумаг с церковнославянскими текстами.
— Ну что ж, начнем! — сказал Саша, придвигая к себе стопку бумаг из мастерской Бенуа.