— Ага, был. А что?
— Так, ничего, — ее взгляд ушел в сторону, а лицо вдруг сделалось как захлопнутая дверь. Чего с ней? Злится, что я давеча поехал с Асой? Но какое ей до этого дело? Она ведь тоже могла поехать. Какая-то странная девчонка.
Молчание становилось неловким, и Бран спросил:
— А ты чего не поехала?
Она подняла ресницы. Пламя отразилось в больших карих глазах.
— Меня никто не приглашал, в отличие от тебя, — в голосе прозвучала затаенная обида. Бран смешался. Не хватало еще вместо дела начать тут с бабами разбираться. Улла сидела со взглядом, точно вбитым в стол, руки машинально крошили лепешку.
— Эй, парень, — знакомый голос оторвал Брана от раздумий. — А ты чего ж не ешь?
Брану пришлось поднять голову, чтобы посмотреть Харалду в лицо. Тот дружелюбно улыбнулся и пробасил:
— Ешь, не стесняйся. Вон, отведай кабанчика, я его вчера самолично на охоте подстрелил. Кстати, ты куды давеча в лесу-то запропал? Уж мы и рабов посылали тебя искать, а ты как сквозь землю… Где был-то, а? — голубые глаза Харалда глядели открыто и простодушно.
— Спасибо, — ответил Бран, игнорируя вопросы. — Лучше я вон ту лепешку возьму.
— Как знаешь, — прогудел Харалд. Орудуя кинжалом, отхватил от истерзанной кабаньей туши пласт мяса, потом взял кувшин и стал лить в кружку темное, пахнущее солодом пиво.
— Ты чего вчера за обедом не объявлялся, парень? — спросил Харалд. — Так недолго и с голодухи помереть. Тебя, говорят, и в поселке не было?
— Ну… — буркнул Бран. — Я вернулся очень поздно.
— А где ж был?
— Гулял. — Бран принялся ломать лепешку. Однако Харалд не отставал.
— Где ж гулял? — запихнув в рот кусок мяса, полюбопытствовал он. Бран сделал вид, что не расслышал.
За столом было шумно. Люди разговаривали, передвигали блюда и кувшины. Вокруг сновали рабы. От гомона, колеблющегося света и затхлого воздуха у Брана все сильней ломило в затылке. Он оперся локтями о стол, прижав к щекам ладони, чтобы хоть немного охладить пылающее лицо.
Конунгова сына, Видара, и его ватаги не было нынче за столом. Аса устроилась на лавке, около отца. Словно ощутив, что на нее смотрят, она обернулась и улыбнулась Брану. Тот поспешно перевел взгляд на конунга.
Торгрим сидел мрачнее тучи. Перед ним на столе стояли два кувшина, и, судя по виду, конунг успел хорошенько приложиться к спиртному. Он вертел в руке глиняную кружку, а черные глаза упорно смотрели в одну точку. Интересно, для чего он меня звал? Голова болела, и шумело в ушах. Надо пойти, поговорить с ним. От этой мысли Бран ощутил прилив дурноты. Посмотрел на мрачное конунгово лицо, на гневные глаза, налитые пьяной кровью… Господи, как раз то, чего мне недоставало! Но выхода нет. Я обязан это сделать. Обязан ему рассказать.
Конунг вдруг выпрямился на стуле.
— Харалд, эй, Харалд! — позвал он, перекрывая шум.
— Чего, старшой? — воин отложил кинжал.
— Подойди на минуту.
— Иду. — Харалд поднялся во весь великанский рост, подошел и сел возле Асы на скамью. Конунг начал ему что-то говорить, сверкая глазами из-под сдвинутых бровей.
Надо идти. Но обычная решимость покинула Брана. Это ерунда, просто я болен, вот и все. Нужно с ним поговорить и сматываться отсюда.
Бран встал, и его качнуло так, что он едва не опрокинул табурет. Люди уставились на него с опаской и удивлением. Стараясь не обращать внимания на взгляды, Бран медленно обогнул стол. Конунг следил за тем, как он идет, и его лицо мрачнело, а брови наползали на ястребиные глаза. Приблизясь, Бран остановился. Несколько секунд оба молчали, потом Торгрим с неприязнью спросил:
— Ты чего тут делаешь, колдун? Чего надо?
— Нужно поговорить, — отозвался Бран. Голова кружилась все сильнее, его качало, будто он в шторм оказался на палубе корабля, и Бран изо всех сил старался держаться твердо.
— Не видишь, что я занят? — бросил конунг. — Подождать не можешь, колдун? Чего ты все лезешь?
— Надо, вот и лезу, — ответил Бран. Они с конунгом посмотрели друг на друга, и через мгновенье конунг отвел взгляд.
— Надо поговорить, — повторил Бран.
— Ну, и о чем же ты хочешь говорить, колдун? — голос конунга звучал отрывисто.
— Может, отойдем? Не хочу при всех.
— А у меня, колдун, от семьи секретов нету. Давай, говори, чего хотел сказать.
Стараясь сдерживаться, Бран хрустнул зубами:
— Смотри, конунг, не пожалей потом.
Торгрим широко раскрыл глаза:
— Да ты, никак, угрожать мне вздумал, щенок?
Бран стиснул кулаки, хотел ответить, но осекся под взглядом Харалда. Полегче, парень, прочел Бран в его глазах.
— Я не ссориться пришел, конунг, — как мог спокойно отозвался Бран. — И вообще, я к тебе в дом не навязывался, ты сам о помощи просил. Или запамятовал?
— У меня с памятью все в порядке, — буркнул Торгрим. — Ладно уж, выкладывай, чего сказать собирался, только побыстрей, мне недосуг.
— Выкладываю, — промолвил Бран. — Вчера на охоте, в лесу, я видел этого медведя.
Некоторое время было тихо.
— Ну, дальше, — выговорил конунг. — Или это все?
— Чего ж тебе еще? Ты что, не слышал, что я сказал?
— Я не глухой, колдун, и слышал каждое слово. Так чего? Продолжения не последует?
— Какое тебе нужно продолжение? Я ведь ясно говорю: я видел медведя.
— Вот так чудо, в здешних лесах — да вдруг медведь, — Торгрим саркастически усмехнулся. — И впрямь, колдун, ты избран богами, надо же такое чудо в наших краях увидать.
Бран нагнул голову. В ушах с гулким шумом стучала кровь.
— Ты не понял, — сказал он. — Я говорю о том самом медведе, о том, который убивает здесь людей.
Конунг вытаращил глаза. Гневное выражение медленно сползало с лица. Слава Богу, кажется, доперло.
— Что ты сказал? — в голосе конунга звучало изумление. — Ты видел оборотня?
— Пусть будет оборотень, если… Короче, это был медведь. Очень большой медведь. Громадный.
— И чего произошло? — поторапливал конунг.
— Он на меня напал, — ответил Бран — и замолчал, лишь теперь заметив, какая в доме повисла тишина. Домочадцы конунга поразевали рты, а рабы, позабыв свои обязанности, сгрудились возле стола.
— Чего ж дальше? — сощурясь, молвил конунг.
— Потом он на меня набросился. Я испугался, и… и побежал от него.
— А оборотень?
— Медведь-то? Ясное дело, погнался за мной.
— Ну и? — конунг оперся локтем о стол.
— Ну, дал он мне пару раз… поцарапал сильно. Не знаю, как не убил. Потом… я плохо помню, — Бран пожал плечами. Хоть и глядел в пол, он кожей ощущал направленные на него пристальные взгляды. — Просто я… я ужасно струсил. Да и вообще… После я его прогнал, и он ушел. На этом все.
Бран поднял голову и посмотрел конунгу в глаза.
Конунг не верил. Он не поверил ни единому слову. Его брови хмурились, а губы крепко сжались.
— И как же ты его прогнал, колдун? — процедил конунг.
— Говорю же, не помню.
Конунг помедлил, играя кинжалом, зажатым в кулаке.
— Раздевайся, — вдруг скомандовал он.
— Чего?
— Раздевайся, говорю.
— Это еще зачем?
— Хочу видеть доказательства. Хочу посмотреть, как он тебя поцарапал. Быстро! Ну?
Бран прикусил губу.
— Чего, оглох, щенок?! — заорал конунг. — Или позвать рабов, чтобы помогли?
— Только попробуй! — Бран схватился за меч. — Пускай только сунутся, ты меня знаешь.
Конунг вонзил кинжал в столешницу. Приподнялся, опираясь о стол кулаками, и тихо, зловеще произнес:
— Ты меня не запугивай, я тебе не твой приятель-сопляк. Ты мне доказательства подавай, а врать не надо. Тут врунов и без тебя, засранца, предостаточно.
— А я не вру, — ответил Бран. — Но и обращаться с собой, как с рабом, я не позволю.
— А кто же ты, как не раб? — конунг вскочил с места. — Кто же, как не раб! Мало того, что раб, так еще и врун. Наглец! Врет мне в лицо — и не покраснеет! Или ты жить без этого не можешь? Или это семейное у тебя?