Остановившись, Улла обхватила его руками, уткнулась в грудь, да так и замерла. Бран услыхал ее горячий шепот:
— О боги, я днем тебя искала. Где же ты был, я едва с ума не сошла.
— Я ходил в лес, с ребятами, — ответил Бран, обнимая ее. — Ну, что ты, искорка, голубка, что ты, вот же он я.
Она вскинула голову:
— Я так скучала, а тебя все не было.
— Я тоже скучал… безумно, моя родная, — Бран принялся целовать ее запрокинутое лицо. Как давеча, на празднике, мир поплыл из-под ног, время, ночь и мороз перестали существовать.
— Сумасшедший… задушишь меня, — словно издалека, донесся тихий голос Уллы. Это вернуло его в реальность. Слегка отстранившись, возле самых своих глаз Бран увидал ее огромные глаза.
— Сумасшедший, — Улла дотронулась пальцем до его губ.
— Да, я сумасшедший. А знаешь, почему?
— Почему? — Улла улыбалась.
— Потому что я с ума по тебе схожу. Да, я схожу по тебе с ума. Потому, что я тебя люблю.
Ее губы приоткрылись, грудь быстро вздымалась.
— Пожалуйста, скажи еще раз, — попросила она. — Скажи!
— Я тебя люблю. Хочешь, повторю это сто раз? Тысячу раз? Хочешь, закричу? Я люблю тебя! Я люблю тебя! Я все готов сделать, все!
— Тише, — ее пальцы легли на его губы. Медленно, очень медленно она приблизила лицо к его лицу и губами коснулась губ.
— Спасибо, — прошептала она. — Спасибо, любовь моя.
Бран взял ее за руку:
— Почему ты утром ушла? Сердишься на вчерашнее? Да?
Она опустила взгляд. Помотала головой, а потом сказала:
— А ты?
— Я? Но я… у меня-то какие причины?
— У тебя есть, — она посмотрела на него. Потом вдруг подалась вперед и обхватила его руками.
Долго и молча они стояли, обнявшись. Потом вдруг вдалеке, где-то за домами, увидели вспышку света, услыхали треск, вопли и смех.
— Они там чего, все подожгли, что ли? — улыбаясь, спросил Бран.
— Это, видно, костер обрушился, — Улла помолчала. — Послушай, ведь ты же, наверное, голодный? Тебя ведь целый день не было. Ты ел чего-нибудь?
— Нет, — сознался Бран.
— Ох, мой хороший, — она поцеловала его руку. — Какая я дура, замучила тебя совсем! Идем, — она потянула Брана за собой, но он ее остановил:
— Погоди. Я так соскучился… давай побудем еще.
Улла снова прижалась к Брану.
— Я тоже страшно скучала, — услышал он. — Дождаться тебя не могла. У меня чуть сердце не разорвалось. Это слишком тяжело, тебя не видеть. Раньше со мной такого не бывало.
— Замерзла? — спросил Бран. — Ты вся дрожишь.
— Я… я не знаю, ничего уже не знаю. Только люблю тебя, и все.
— Ты чересчур легко одета. Вот, накинь плащ.
— Спасибо, милый, — зябко кутаясь в его плащ, она подняла голову:
— Все-таки тебе нужно поесть, да и холодно. Идем.
— Сначала я тебя поцелую.
Она увернулась от его объятий и лукаво погрозила пальцем:
— Ты разве не слыхал? Если целоваться на морозе, на губах болячка вскочит. По тому и узнают, кто с кем гуляет.
Бран улыбнулся.
— Я все равно тебя поцелую, — он попытался взять ее за руку, но она отпрыгнула.
— Сперва поймай! — она бросилась бежать по тропе между сараями. Бран помчался следом.
Он нагнал ее только за сгоревшим домом. Она стояла на месте, обратив лицо к лесу.
— Что ты? — Бран видел ее тонкий профиль, обрисованный луной. Она обернулась, глаза посмотрели мягко, сквозь теплую дымку.
— Как красиво, — сказала Улла. — Гляди.
Луна, будто острый глаз, смотрела из темной глубины неба. Ее взгляд был так ярок, что предметы на земле отбрасывали тени. Снег на полях горел жемчужным светом, отражая холодный яростный огонь, а черный лес, словно тень, затаился за самым валом.
Вот в такие ночи и приходят оборотни. Если, конечно, они есть.
— И тут из леса вышел оборотень, — таинственным тоном выговорил Бран.
Резко вздрогнув, Улла изо всех сил прижалась лицом к его плечу, и ладошка скользнула в его ладонь.
— Не надо… не надо… я боюсь, — услышал Бран ее срывающийся голос. Он отчетливо ощутил ее страх, обнял и сказал с раскаянием:
— Прости, искорка, это просто шутка. Не бойся, его ведь больше нет. Мы его убили, и он никогда больше сюда не придет. Не бойся, родная.
Улла искоса, испуганно взглянула на поле, излучающее призрачный огонь.
— Давай уйдем, — под своей рукой Бран почувствовал, как содрогнулись ее плечи. — Здесь страшно, уйдем отсюда, умоляю…
— Идем, только не бойся.
Они почти побежали по тропинке, но пока не достигли пустынного и тихого двора между домами, Улла не посмела поднять головы.
Глава 5
Дом конунга встретил их безмолвием. Огни не горели, толстые бревенчатые стены почти не пропускали звуков снаружи. Было темно и тихо, как в могильном кургане. Притворив дверь, девушка взяла Брана за руку:
— Идем.
Бран двинулся за ней, словно слепец, ведомый проводником.
— Осторожно, здесь стол, — раздался шепот Уллы. Повернув голову, Бран увидел рядом смутный овал ее лица. Глаза были, как темное озеро в лесу.
Они осторожно шли вперед, лавируя между предметами. Миновали очаг. Огонь в нем не горел, лишь угли, перемигиваясь, вспыхивали и потухали. От них исходило сонное тепло.
Ладошка девушки покинула ладонь Брана.
— Сейчас, — она отошла к стене, к узкому, в одну доску, столу, на котором готовили еду, и принялась с чем-то возиться. Потом, шагнув к очагу, присела на корточки, взяла с полу несколько стеблей соломы и сунула в мигающие угли. Солома затлела багровым огоньком. Улла поднесла ее к маленькому темному предмету, который держала в руке. Миг — и у нее в ладони вспыхнуло крохотное пламя, отчего тьма сразу стала еще гуще.
— Иди сюда, — позвала Улла, подымая плошку.
Бран подошел. Улла выпрямилась. Огонек плясал в ее руке, лицо было залито тенями. Оно показалось Брану грустным, взрослым и таинственным.
— Мяса, наверное, нет, — озабоченно выговорила Улла. — Вчера еще все приели.
— Переживу.
— Садись, я сейчас, — она вернулась к стене и поставила светильник на длинную доску. Покуда она собирала на стол, оба молчали.
— Все уже холодное, — она поставила перед ним деревянное блюдо. — Ты ешь, а я тут рядом посижу. Ешь, ешь, — придвинув табурет, она села в торец стола, у стены, так, чтобы видеть Брана. Поправила фитиль в жировой плошке.
— А ты что же? — спросил Бран. — Не будешь?
— В меня уже не полезет, — Улла мягко усмехнулась. — Мы нынче целый день жевали, пока готовили. Так я, глядишь, стану толстая, как поросенок.
— Как красивенький и толстенький поросеночек, — улыбаясь, сказал Бран. — Пододвинь сюда воду, пожалуйста.
Некоторое время они молчали.
— Можно что-то тебе сказать? — наконец спросила Улла.
Бран поднял голову от тарелки. По Уллиному лицу ходили живые тени, а в темных глазах светились два оранжевых огонька.
— Конечно, — ответил Бран.
— Вот чего, — проговорила девушка. — Завтра у нас банный день, так ты приходи. Я велю твою одежду постирать. Придешь?
— Не думаю, что твой отец обрадуется, — отозвался Бран. — А навязываться я не собираюсь.
— Я вовсе не к отцу тебя зову, — смущенно выговорила Улла. — К Сигурду в дом приходи, он же тебя давно приглашает. Ты и с сыновьями его дружишь… Придешь?
— А вдруг Сигурд будет против?
— Что ты, — возразила Улла. — Вот увидишь, он обрадуется.
— Откуда ты знаешь? Он тебе разве говорил?
— Не мне, но я рядом была и слышала.
— Ну, все равно, — Бран пожал плечами. — Ты ведь ему не дочь. Разве ты можешь от его имени приглашение передавать?
Девушка исподлобья глянула на Брана.
— Как раз могу, — голос прозвучал довольно сухо. — И еще как могу, ведь Сигурд мне как отец.
Бран положил ложку:
— Да-а? Не знал.