Отчаянье и ярость. Это была громадная ярость, но он был все готов принять.
— Чего ты сидишь? — промолвила она.
— Жду.
— Я не пойду.
— Хорошо.
— Я не пойду!
— Ладно.
— Уходи отсюда.
— Нет.
— Уходи, я сказала!
— Нет.
— Тогда я уйду! — она вскочила, и он за ней. Ее глаза яростно сверкнули.
— Чего тебе? — крикнула она.
— Ничего. Я уже сказал.
— Отвяжись!
— Идем, тогда отвяжусь.
— Да? Да? Хорошо! Идем, не пожалей только! — она метнулась к порогу, и Бран последовал за ней. Когда они выскочили во двор, Улла сломя голову бросилась вперед.
— Улла! — крикнул Бран. Нет ответа. Она бежала что есть силы, Бран слышал ее задыхающийся плач. Прошло несколько минут, прежде чем удалось ее нагнать. Он схватил Уллу за локоть, но она выдернула руку.
— Чего тебе еще? — крикнула она. — Чего еще? Чего надо?!
— Улла, родная, я знаю, ты сердишься, но пожалуйста, прости меня.
— Ах, скотина! — она закатила ему пощечину. Бран даже не поднял рук. Уллино лицо было освещено убывающей луной. Глаза блестели, как в горячке, щеки были мокрыми от слез.
— Сволочь! — завопила она, трясясь и сжимая кулачки. — Ненавижу! Как твой язык поганый повернулся! Не смей со мной больше говорить! Никогда не смей, ясно? — она бросилась прочь, но Бран остановил, прижал спиной к стене то ли сарая, то ли дома. Она вскрикнула, рванулась, снова ударила его по лицу: с маху, из всех сил. Принялась лупить обеими руками. Бран стоял, не защищаясь. А Улла будто озверела. Она била его, пока не онемели ладони, потом попыталась оттолкнуть прочь, но он застыл, как вкопанный, не давая вырваться. Прислонившись затылком к холодной бревенчатой стене, она зашлась бессильными слезами.
— Отстань же… — через пару минут промолвила она. — Чего ты хочешь? Просто уйди, и все…
— Я не могу, — ответил Бран. — Не могу.
— Почему?
— Я люблю тебя.
Она всхлипнула и тихо застонала:
— Как тебе не стыдно…
— Стыдно. Очень стыдно. До ужаса, родная. Я просто… просто умереть со стыда готов. Но я правда тебя люблю. Я не хотел… вот так, не хотел этого всего.
— Зачем же ты врешь…
— Я не вру. Клянусь, не вру! Ты не поверишь, я знаю… никто бы не поверил. Но я не вру.
— О, боги, — она заслонила ладонями глаза. — О, боги, перестань, не надо… Это же… это же отвратительно, как ты не понимаешь…
— Я понимаю.
— Чего ты хочешь?
— Чтоб ты меня простила.
Она стояла, закрыв руками лицо. Потом сказала:
— Это уже было.
— Да. Я знаю.
— В тот раз, — она посмотрела ему в глаза, — в тот раз ты сказал, что не хотел. Что это вышло случайно. А теперь? Теперь ты чего мне скажешь? Что это опять получилось случайно? Да? — ее голос налился яростью, и она шагнула вперед, разительно похожая на маленького взъерошеного зверя.
— Чего ты теперь скажешь? — в лицо Брану крикнула она. — Ну, давай, начинай уже врать!
— Я не собираюсь врать. И не собирался. Я только прошу, чтоб ты меня простила.
— Тебя? Тебя?! После того, что я… — она задохнулась. Он молчал. Ее голос срывался, когда она заговорила снова:
— Зачем тебе мое прощенье? Вон вокруг тебя сколько баб. Зачем я тебе далась, посмеяться, что ли? Конечно, я дура, я это знаю. Меня пальцем помани, я побегу. Ты мне вон как клялся… Я и вправду поверила… поверила, как дура. Ты чего, поспорил, что ли, на меня с кем? Ну, так можешь гордиться, ты выиграл. А теперь пусти меня.
Она попыталась уйти, но Бран, упершись руками в стену, загородил ей путь.
— Родная, зачем ты все это выдумываешь? — взмолился он. — Ну, зачем? Ни с кем я не спорил. И я не врал. Я люблю тебя. Я очень тебя люблю. И… и это правда, что я тебе сказал, и в тот раз, и в этот. Я действительно не хотел. В амбаре… я думал, это ты. Сперва ведь я подумал так! Потом… ну, потом все само как-то вышло. Я сам не знаю, она… она будто… — Бран страдальчески поморщился. — Ох, Господи, чего я только несу… Поверь, я себя страшно ненавижу за это за все! Конечно, я сам виноват. Мне надо было сразу послать ее подальше, я должен был так сделать, но я… — Бран опустил голову. Улла молчала. Бран скользнул по ней виноватым, быстрым взглядом. Ее губы были крепко сжаты. Глаза блестели.
— Это все? — промолвила она. — Могу я теперь идти?
— Что, просто уйдешь, и все? — тихо спросил Бран.
— А чего ты ждешь? — Улла вынужденно усмехнулась. — Я не собираюсь слушать твое вранье.
— Я не вру.
— Нет, врешь.
— Родная, нет, я не…
— Нет, врешь! — вдруг взвизгнула она. — Врешь! Ты все врешь! Можно подумать, что она тебя изнасиловала! Будто вас, мужиков, можно изнасиловать! Да вы сами всех насилуете! Вы нами пользуетесь! Мы — ваши вещи! Ты такая же сволочь, как и все! Я тебя ненавижу, ненавижу!
— Улла… — Бран потянулся к ней, но она отбила его руку:
— Не лапай, не купил! Ты здесь уже, небось, со всеми перетрахался! Это то, что вам всем надо, а?
— Улла, пожалуйста…
Но она не слышала. Закричала, с ненавистью уставясь ему в лицо:
— Трахаться тебе надо, да? Ты по этому делу прямо помираешь! Ладно! Хорошо! Я тебе могу устроить. Хочешь, еще баб кликнем? Нет? С тебя и так довольно? Отлично! Давай, кто быстрее! — она коленом саданула его в пах, он согнулся, и она мгновенно исчезла в темноте. Когда Бран отдышался, ее и след простыл. Но он знал, куда она побежала, ощущал ее отчаянье, как пес чует сильный запах. Она не пошла домой, о, нет.
Думать было некогда. Бран двинулся следом, сперва пошел, потом побежал.
— Улла, стой! — завопил он. — Я все равно тебе не позволю! Я не дам тебе, ты слышишь? Я тоже быстро бегаю!
Молчание.
— Я тебя догоню, — прошептал Бран. — Догоню. Глупая девчонка… бедная моя. Ох, прости ты меня, ну, прости, пожалуйста…
Глава 12
Бран нагнал ее у самой кузницы. Она бежала по тропинке, в темноте он слышал ее тяжелое дыхание.
Догнав, Бран положил ей руку на плечо, и Улла развернулась. То ли застонала, то ли вскрикнула. Что есть силы закатила ему пощечину.
— Искорка… — Бран попытался ее удержать. Она рванулась у него из рук, с плачем бросилась обратно. Бран схватил ее за плечи, и она закричала. Царапаясь, стала выдираться. Ногтями полоснула Брану щеку, и, ошеломленный, он выпустил ее. Она снова кинулась бежать — и снова Бран ее догнал. Сжав запястья, повернул к себе лицом.
— Прекрати! — крикнул он. — Ну, перестань же! Выслушай меня!
Она вырвала у Брана свои руки и наотмашь хлестнула по щеке. Не промолвила не слова, словно разучившись говорить.
— Улла! — крикнул Бран прямо в ее безумные глаза. — Хватит! Успокойся!
Она будто не слыхала. Снова ударила Брана, разбив ему губы. Он схватил ее, что есть сил стиснул ей запястья.
— Хватит, дура! Прекрати немедленно! — он тряхнул ее, еще и еще. Она с криком рванулась прочь, но Бран был гораздо сильнее. Стиснул Уллу как в капкане, опять встяхнул, услыхав, как клацнули ее зубы.
Она вдруг бурно разрыдалась и перестала вырываться. Бран развернул ее к себе, обнял что есть силы. Она, казалось, не заметила: рыдала и не могла остановиться.
— Господи, искорка, — испуганно выговорил Бран. — Да что ты, милая… ну, будет, успокойся, я правда не хотел, милая моя.
Она не унималась, Бран не был уверен, что она слышит. Слезы Уллы прожигали ему одежду, ее отчаяние сбивало с ног. Оно было таким громадным, что Брану было трудно устоять: он никак не мог от него отгородиться. Это был один из тех моментов, когда он проклинал свое шестое чувство.
— Любимая моя, — задыхаясь, промолвил Бран. — Дорогая… да что же это такое, Господи… Пойдем, родная, давай, я тебя отнесу.
Но, стоило ему поднять девушку на руки, как она очнулась, забилась, вырываясь.
— Не трогай! — вскрикнула она. — Пусти! А-ах! Пусти меня! Ненавижу!