Лева пришел домой раньше Милы. Решил зайти к жене на работу и пригласить поужинать. В библиотеке одна заведующая. Леву она никогда не видела, но сразу догадалась, что он Милин муж.
- А она отпросилась, сказала, ей надо куда-то съездить…
Такого поворота Лева не ожидал.
- С ней ничего не случилось? – забеспокоился он.
- Да вроде нет. Ничего странного я не заметила.
Он вышел из библиотеки со смешанным чувством опустошения и любопытства.
Рабочий день для Милы тянулся нескончаемо. Цифры, буквы, однообразная волокита. Стоило ли пять лет учиться, чтобы взяться за работу, которую может выполнить робот? Сокурсники разъехались в Америку, в Англию, в столицу. Многие девчонки вышли замуж на третьем курсе, а теперь взялись за карьеру. Мила не хотела ни замуж, ни карьеры – училась, потому что было интересно. А когда появился Лева, с замужеством решилось само собой.
Познакомились они при почти трагических обстоятельствах. Мила шла из института на остановку, в опасной близости от трассы, по которой мчался Левин мотоцикл. Она не видела, сколько пируэтов он сделал, налетев на грузовик – помнила только страшный лязг по асфальту и искры после каждого удара. Последнее, что она увидела – тело мотоциклиста, сбившее ее в придорожную канаву. Они кубарем катились по лесистому склону, по хлюпающей грязи, собирая ветки и чудом минуя деревья. Мила приземлилась намного удачнее Левы, который, видимо, еще при падении с байка сломал два ребра, левую ногу и вывихнул плечо. Мила подползла к мотоциклисту, сняла с него шлем. Бледное лицо, искаженное болью, светлые волосы, испуганные глаза, а в остальном – лицо как лицо, ничего примечательного. Тогда Мила об этом не думала – перед глазами плясал исковерканный мотоцикл, сыпались искры, в ушах звенел железный лязг.
- Живой? – спросила она вполголоса, не ведая, как обратиться к незнакомцу. Он выглядел так жалко, что хотелось называть его братишкой, или вовсе скатиться в сантименты.
Он кивнул. Встать не смог, хотя пытался. Мила сняла с себя куртку и, свернув, положила под его голову. Шофер грузовика не уехал. Кое-как вытащили на трассу шипящего от боли мотоциклиста, вызвали скорую. Мила поехала в больницу с новым знакомым – по его просьбе. Пока он лежал в канаве, между ними завязался диалог. Содержания его Мила не помнила. Байкер пытался улыбаться и даже шутил.
- Скажите честно, с конем все в порядке?
- На том свету встретитесь.
Ей раньше не приходилось навещать кого-либо в больнице, но оказалось, это нестрашно. Она приходила почти каждый день, приносила ему фрукты и «вредность» в виде чипсов и сухариков, а иногда пива с орешками. Поправился довольно быстро. Купил новый мотоцикл. И завертелось… кажется, все было в другой жизни. С другой Милой. Она не думала в него влюбляться. Они читали разные книги и слушали разную музыку. Схоже шутили и понимали друг друга без слов. Мила сравнивала их отношения с покупкой обуви: есть туфли, которые едва надел, сразу понял – мои, возьму. А потом эти туфли стали удобными, как тапки.
Она и не заметила, как из приятного парня Лева превратился в лучшего друга, а потом стал не просто нужным, а необходимым. Даже сейчас, сидя в библиотеке и переписывая номера с книг на карточки, она с замиранием сердца улавливала «его» цифры: то день, то месяц, то год рождения, то номер мотоцикла… разве не помешательство?
Ей было все равно, что ждет после института – устроилась в первое попавшееся место. Сидеть дома Мила не хотела – по крайней мере, все время. Но после пяти лет напряга требовалось отдохнуть.
Мила отпросилась с работы, чтобы зайти в храм. Хотелось попасть на вечернюю службу. На прошлой неделе заведующая постоянно куда-то уезжала, и Мила успевала. Хоть на пять минут – утешение. А сейчас – нашло что-то, мерзкое, гадкое, выключающее из жизни. Мысли о Леве, о себе – новой, глупой, какой зарекалась никогда не становиться, о словах Лихоманова. О том, что ей всего двадцать три, а жизнь, кажется, расписана, решена, запрограммирована. Кто эта незнакомка в зеркале? Женщина, жена. А в магазине при покупке алкоголя спрашивают паспорт.
Мила пришла рано – до начала службы еще минут двадцать. Забилась в угол, присела на лавочку, напротив Казанской иконы. И натянулось что-то в душе, хоть волком вой. Казалось, это что-то издает протяжный звук где-то внутри, никому не слышно. И ведь нет причины, ничего не случилось. Полегчало, как перекрестилась и трижды сбиваясь, прочитала девяностый псалом.