Лева исправно причащался на Рождество и Пасху - удобно, рано не вставать. Чаще у него еще не было потребности. Порой Милу коробило, а иногда она относилась к этому спокойно. У нее самой не так давно появилась потребность.
После Пасхи на многое смотришь иначе. Минули тягучие думы великого поста, в кои-то веки Мила почувствовала Пасхальную радость. На душе стало светло и мирно. Несмотря на плохо проведенный пост Господь сподобил такой милости, которой она не допускала до себя раньше.
* * *
Даше нравилось бывать у Милы и Левы. Они такие веселые, счастливые, похожие. Смотришь на них и верится, что можно в этом мире найти родного человека. У Левы в запасе куча историй, смешных и грустных, дорожных и рабочих, он много читает и общается. Соскучиться с ним, пожалуй, невозможно. А Мила порой выпадала из реальности, замолкала и ни на что не реагировала. К такой ее манере все давно привыкли и не обижались. Левины родители одно время пеняли сыну, что женился на ненормальной, но должны же у розы быть шипы! Милу есть за что любить, и это очевидно. Вот и сейчас она молча заваривала чай, пока муж веселил сестру очередной басней, наворачивая салат и бутерброды. Сама Мила, памятуя об опыте прошлых постов, разговелась крайне осторожно – съешь один бутерброд, потом полдня сыт, а на желудке тяжесть. И не хотелось возвращаться к животной пище, даже запах от нее исходил какой-то тленный, тягучий…
Наболтавшись, Лева оставил сестер, перекочевав в гостиную.
- Ну что, куда пойдем? – спросила Мила.
- Не знаю. Дома торчать грех в такую погоду, но по тряпкам не хочется.
Наступила настоящая весна, зеленела трава и пели птицы – все славило воскресшего Христа. Милина задумчивость Дашу насторожила, хотя и своих дум хватало. Утром сестра получила смску с поздравлением. От некоего Лихоманова. Даша хихикнула над фамилией и спросила, что так выбило сестру из колеи.
- Откуда у него мой номер? Да и вообще – для него это такой уж праздник? Если нет – откуда он знает о моих воззрениях?
В этом вся Мила – сто вопросов и тормозная реакция. Психологу нужен психолог.
- Мил, я хочу попробовать на регентские курсы поступить… как думаешь, что родичи скажут?
Мила закрыла холодильник, поставила на стол тарелки с нарезкой, ошарашено глядя на сестру.
- Не знаю. Ты уверена?
- Да. Я поняла, что хочу именно этим заниматься. Думаешь, начнут гнать про вышку?
- Вышка никуда не убежит, а вот если ты точно поняла… А батюшка?
- Батюшка благословил. Это в Москве. Неохота от дома отрываться, но это ж ненадолго. И недорого.
Даша всегда советы слушала, но делала все по-своему. И редко ошибалась, тщательно продумывая каждый шаг.
- Если что, помоги предков умастить. На крайний случай, надеюсь, сама справлюсь.
- Ну, если батюшка благословил, куда денешься!
Сестры посмеялись, переключились на другие темы, помолчали. Несколько раз порывались встать из-за стола и куда-то пойти, но почему-то сидели и сидели.
- А ты чего такая? – полюбопытствовала Даша, глядя на сестру задумчивым взглядом. – Только из-за Лихоманова?
- Сама не понимаю. Пасхальная радость не брызжет.
- С Левой что-нибудь?
- Да нет, с Левой все, слава Богу, в порядке.
- Я имею в виду ваши отношения.
Мила горько усмехнулась. Отношения как были, так и есть, но появился призрак, третий, как водится, лишний. И замаячил на задворках сознания не то чтобы часто, но...
Она любит мужа. Просто Лихоманов из несимпатичного человека превратился в приемлемого, если не сказать приятного. Хорошо посидеть в кафе, поболтать, как с ровесником – таких вокруг в студенческое время вилось много, и почти никого Мила всерьез не воспринимала. Ее привлекали мужчины постарше, и она привлекала их. Сверстники видели в ней либо «своего парня», либо умную девчонку, с которой можно обсудить систему двойных стандартов, но на свидания приглашать заробеешь. Однако вчерашние мальчики превратились в мужчин, а некоторые в «интересных». С ними можно говорить не только о них самих, некоторых привлекает и ее личность, без известных последствий и намеков.