Гислольд довольно кивнул:
— Мудро, мой вождь! Поистине мудро сказано.
Осеннее солнце, по-африкански яркое, отражалось в белых стенах домов и базилик. Повсюду, на углах улиц и в садах, росли смоковницы, дубы и пальмы. На бескрайних полях за городом, золотясь, созреем урожай. Синее море казалось белым от парусов рыбачьих лодок.
Житница! Имперская житница. Вне всяких сомнений, за такую богатую землю стоило побороться!
~~~
Не то чтобы Александр очень надеялся на бутылки. Но все же использовал любую возможность хоть что-то узнать. Именно поэтому и явился назавтра в «Скользкий угорь» один, рано утром — не хотелось привлекать внимание свитой.
Солнце едва встало и еще не набрало дневную силу, впрочем, вполне смягчавшуюся морем. Сейчас умиротворенное светило казалось ангельским личиком, симпатичным мохнатым одуванчиком, просящимся в венок к какой-нибудь местной деве. Славное выдалось утро: в меру прохладное, в меру теплое, с легким бризом, что гнал по светло-синему небу белые редкие облачка.
Народу на улицах было уже довольно много, в эту эпоху люди вставали рано. Покрикивая на возчиков, спешили на рынок солидные купцы, их обгоняли мелкие торговцы, тащившие свой нехитрый товар прямо на плечах, в больших плетеных коробах. Не теряя времени даром, продавцы деловито выкрикивали, как бы мы сейчас выразились, рекламные слоганы:
— А вот зелень, зелень — укроп-седьдерей, петрушка-лук-порей!
— Сыр, сыр, сыр — мыши не проели до дыр!
— Спеши-налетай, воду свежую покупай!
— Рыба-рыбка, налетай, покуда дешево!
Проходивший мимо люд: артельщики, портовые рабочие, месильщики глины, каменотесы, носильщики, мальчишки, спешившие на рынок служанки, степенные, сидевшие на высоких возах крестьяне — на рекламу ловился мало, больше подшучивал.
— Эй, Гарпигона! А у тебя рыба-то снулая!
— Сам ты снулый! Глаза б на тебя не смотрели, ну надо же, такое сказать! Тьфу!
— Разносчик! Водоно-ос!
— Ай?
— Водица-то у тебя откуда, парень?
— С горных вершин!
— А судя по запаху — с болота! Сам такую пей, оборвыш!
Артельщики, несущие пилы, стамески, топоры, довольно смеялись. Мальчишка-водонос, ничуть не обидевшись, показал им язык и побежал далеко вперед, нагоняя зеленщика и чернявую служанку с большой корзиной.
— А вот водичка! Угостись-ка, матрона!
— Сам ты матрона! — Возмущенная служанка едва не огрела парнишку корзиной. — А я девушка честная.
— Таких девушек, поди, на том свете заждались! — грубо скалили зубы возчики. — Юбку-то подбери, чего подолом пыль собираешь?
— Ой! — Служанка, дебелая, лет тридцати девица, наклонилась…
К смеющимся возчикам тут же присоединились купцы и все остальные:
— Ай, не ловилась бы ты на их удочку, девка!
— Зеленщик, эй, зеленщик… Да что ты так спешишь-то? Много ли за укроп возьмешь?
— Два денария пучок!
— Нет, ну вы слышали? Совсем, что ли, сбрендил?! Креста на тебе нет, хапуга! А вот я тебя сейчас угощу корзинкой… Ах ты, змей!
Змей-зеленщик стыдливо отвернулся и юркнул в ближайшую подворотню.
— Вы только посмотрите на него, люди добрые! Вот так зеленщик!
Чертов зеленщик шагал позади Саши, невольно привлекая внимание к столь важному господину. Хотя, конечно, хевдинг замаскировался как мог, надев длинную, с капюшоном, пенулу. Кстати, точно такую же, как вот у этого рвача-зеленщика.
— Ну дает Гарпигона! — одобрительно восклицали возчики. — Лихо ты этого торгаша отделала!
— Будет в следующий раз знать, как цены задирать! Не наш он, я его раньше не видела.
— Мало ль ты кого раньше не видела, Гарпигона!
— Лихо отбрила!
Гарпигона, коренастая старуха с темным лицом и горбатым носом, довольно щурилась и, ухмыляясь, приговаривала:
— Не наш этот зеленщик, не наш!
В свежем утреннем воздухе, казалось, еще висели дрожащие звуки не так давно отзвонивших заутреню колоколов. Дул почти невесомый бриз. Финиковые пальмы и кипарисы ласково шелестели кронами. На углах повара уже начинали разжигать жаровни, и восхитительный запах жареных каштанов плыл, казалось, над всем городом.
Саша замедлил шаг и, сглотнув слюну, обернулся:
— Каштаны у тебя почем, парень?
— За дюжину медяху дай, господин!
— За дюжину — медяху? Годится!
Довольный, хевдинг прикупил только что зажаренных каштанов, заботливо завернутых продавцом в лопух, подкинул один на ладони… Горячо! Очистил…
Поблизости снова мелькнул зеленщик в пенуле, опасливо высунул из подворотни нос. Видать, побаивается острой на язык рыбницы Гарпигоны.