– Опознают, – наставительно сказал Пекка.
Старик медленно покачал головой и посмотрел в окно:
– Не имеет значения. Все равно меня здесь нет.
Земля обетованная, май 1931
Они отправились в путь в солнечный летний день, одиннадцать месяцев спустя после похорон Эдварда Клосса. Арон уже и думать забыл о той ночи. Об упавшей стене, как Свен толкнул его – скорее, они сейчас придут!
Свен был его приемным отцом уже два года. Арон послушался – иначе нарвешься на трепку.
Они говорили только о предстоящем путешествии, и никогда о той ночи. У Арона было чувство, что они готовились к поездке всю весну, хотя все их имущество уместилось в двух чемоданах – по одному на каждого.
Свен взял с собой большую яблоневую табакерку для снюса. Арону тоже захотелось взять что-то. Что-нибудь ценное.
– А можно мне взять с собой ружье в Америку?
У Арона собственный дробовик. Простенький и старый, но он им очень гордился. Стрелял куропаток и морских птиц.
– Спятил? Тебя на корабль не пустят.
И ружье, подарок деда, пришлось оставить. Лед и сам был охотником. Он сказал своей дочери Астрид, матери Арона: мальчик – способный стрелок. У него есть потенциал. Так и сказал – есть потенциал. Арону очень нравилось слово «потенциал».
Он и вправду был способным стрелком. В десять лет подстрелил своего первого тюленя. Он до сих пор помнит эту картину. Ясный, холодный зимний день. Тюлень лежал на льдине, медленно дрейфовавшей к берегу. Зверь поднял голову, а Арон поднял ружье и выстрелил. Тюлень вздрогнул и замер. Заряд попал в шею. Крупный был зверь, чуть не полтора метра длиной. Двадцать килограммов жира.
– А как же? Как же я стану шерифом без ружья?
Свен засмеялся – коротко и хрипло, будто прокашлялся.
– Приедем – раздобудем тебе ружье.
– А там они есть? Ружья? В новой стране?
– Полным-полно. Там все есть.
Нет, не все там есть. Там нет мамы Астрид и сестры Греты. Они остаются в Швеции, и прощаться с ними очень грустно. Грете всего девять, она молча смотрит на брата, а мать… мать поджала губы и еле удерживает слезы.
– Не лезь в ссоры, – говорит она. – Веди себя прилично.
Арон кивает, берет свою сумку и идет за Свеном. Большими шагами, чтобы не передумать.
Солнечный, сухой день.
Они идут рядом. У Свена, конечно, ноги длиннее, но он хромает на правую, так что Арон не отстает.
– Поедешь в новую страну, – сказала мать. – Называется Америка. Поработаешь как следует пару лет и вернешься с деньгами.
И Свен говорил то же самое, только короче:
– Новая страна. Туда нам и надо. Подальше от всего этого.
Они шли через земли Клосса, на север. Дошли до кургана на скале – простая куча камней, но Свен плюнул в его сторону:
– Чтоб ты в море свалился…
Дорога повернула от пролива. Несколько высоких ветряных мельниц стояли здесь с незапамятных времен на неуклюжих деревянных подставках, растопырив уцелевшие крылья в ожидании ветра.
Свен и на них посмотрел со злостью:
– Не глядел бы на вас, уроды…
Шел, хромал, но шаг не убавлял. И говорил не глядя на Арона, смотрел прямо перед собой, как будто весь бескрайний горизонт был набит внимающей ему публикой.
– Наконец-то можно избавиться от этого дерьма… каждый раз приходишь домой весь в муке, белый, как привидение… – Он покосился на Арона и вновь обратился к невидимой аудитории: – Там, куда мы едем, всю работу делают машины. Огромные фабрики. Зерно засыпают, а с другого конца – мешки с мукой. Только на кнопку нажать.
Арон слушал молча, за все время задал только один вопрос:
– А когда мы домой вернемся?
Свен замедлил шаг, повернулся и отвесил Арону легкий подзатыльник:
– Не задавай глупых вопросов. Ты уже мужчина. Мы едем к новой жизни, а не домой.
Подзатыльник не такой уж сильный, и Арон решается продолжить:
– Но когда?
– Никто не знает.
– Почему?
– Потому что домой возвращаются не все.
От этих слов Арону стало холодно, несмотря на теплый день. Он промолчал, боялся получить затрещину посильней, но решил твердо: раз мама сказала, чтобы он вернулся, он вернется. Вернется домой.
Вернется на свой остров. На свой хутор.
Юнас
– Что случилось, констебль? – спросил дядя Кент. – Происшествие?
– Вы и есть происшествие. – Полицейский на мотоцикле остановился рядом с машиной.
– Я? И что я натворил?
– Превысили установленную скорость.
– Не может быть!
Для разговора с полицейским дяде Кенту пришлось нажать на какую-то кнопку, боковое стекло бесшумно опустилось, и на Юнаса хлынул аромат полевых цветов вдоль дороги. Желтые, фиолетовые, белые, они слегка покачивались под ветерком. Их аромат смешивался с запахом лосьона после бритья от дяди Кента и слабым запахом пота от отца, который чуть не опоздал на поезд – прибежал запыхавшись и получил нагоняй от мамы. Мате и Юнас молчали и только поглядывали друг на друга.