Но и этой ночью он не нашел времени для того, чтобы заняться своими научными изысканиями. А маленькая призрачная девочка горько плакала над своими белыми розами.
Странные – хоть и тихие - события привлекли внимание старого филина Амбрюса, знавшего еще дедушку Ликко, а до того – его отца, и отца его отца. Днем, сквозь сон, он прислушивался к смеху, доносящемуся из старого дома, а по ночам он слушал плач. Решив как-то раз, что луна слишком ярка для того, чтобы провести эту ночь в дупле, он расправил крылья и бесшумно скользнул между деревьев.
Плачущую Элию он увидел сразу. Для филина, столько лет помогавшего чародею, искать призраков лунной ночью – самое легкое дело.
-В старом доме перемены, - глухо проворчал он, усаживаясь неподалеку от куста роз. – Отчего ты плачешь, мертвая девочка? Разве что-то изменилось и в твоей не-жизни?
-Он не зовет меня больше к себе, - ответила она. – Сегодня ночью он снова со своими бумагами, но я ему не нужна.
-Разве он не сказал, что может похоронить твои маленькие косточки как полагается? – филин осуждающе щелкнул клювом. – Разве не покоя хочет каждый дух?
Призрачная девочка заплакала, не желая вслух признавать очевидное: вовсе не покоя сейчас она желала.
-Он заставил меня все вспомнить, - наконец, сказала она. – Меня убил мой собственный отец. Он не желал, чтобы я освободилась от его власти. О, как это было больно и страшно! Но теперь, когда я помню боль – я хочу вспомнить и все остальное. А он не зовет меня, не зовет… Там девушка! О, она красивее меня! Красивее меня той, прежней. Что уж говорить про меня нынешнюю… Да и вообще – разве могу я мечтать о том, что еще испытаю любовь? Я хочу того, чего не дали мне боги при жизни! Почему меня обделили? Почему я должна смириться и отступить?..
-Умирать молодым – нелегко, - согласился филин. – Но ты зря не хочешь смириться и пройти положенный тебе путь. Иной будет еще горше.
-Иной путь? – глаза Элии засветились. – Он существует – иной путь? Говори, раз уж начал!
И старый филин Амбрюс, повидавший немало во время своей службы колдунам, рассказал ей, что призрак может вселиться в человеческое тело, если очень того пожелает.
-…Та девушка сейчас спит в одной из комнат старого дома – видишь, где горит ночная лампа? Приходи к ней каждую ночь и налагай одну руку на ее сердце, а другую – на ее губы. Она будет задыхаться, слабеть. И когда ее дух выйдет вон – ты можешь занять его место. Никто не узнает, что та девушка умерла. Она останется здесь, у куста белых роз, а ты будешь вместе с ним, называясь чужим именем и проживая чужую судьбу. Но счастливой судьба эта не будет… Согласна ли ты?
-Согласна! – воскликнула Элия. – Согласна! Но как мне добраться до ее комнаты? Я не могу покинуть свою розу, пока мне не призовет Йон…
-Если твое желание настолько сильно – ты сумеешь разорвать любые цепи, - ответил филин и улетел.
Каждую ночь призрачная девочка Элия пыталась покинуть свою розу. Каждый шаг давался ей так тяжело, словно ей приходилось отрывать от себя какую-то часть. У нее не было тела, но она вспомнила, что такое боль. И каждую ночь она проходила на один шаг дальше, не отводя взгляда от окна на втором этаже, где горела меленькая ночная лампа в пестром абажуре.
А этажом ниже не гас до утра свет в кабинете, где писал свой труд совестливый Йон. Он был так сосредоточен на своей работе, что не заметил, как Элия заглянула в его окно – хотя она смотрела на него в ту ночь до самого утра.
Спящая Клара была красивейшим созданием – золотистые волосы, нежное лицо. Элия не сразу решилась коснуться ее, однако воспоминание о Йоне подстегнуло ее. Она сделала так, как сказал ей филин, и хоть ее касание не могло ощущаться – Клара содрогнулась, а затем принялась задыхаться, словно на грудь ей бросили камень.
До самого утра призрачная девочка душила Клару, а затем вернулась к своему кусту, и увидела, что свежие душистые розы начали увядать, словно ночью ударил мороз.
Весь день Клара не могла найти в себе сил, чтобы встать с кровати, но сказала Йону, что у нее всего лишь небольшое недомогание. Он, как всегда, не слишком-то вслушивался в слова – все-таки у него был истинно научный склад ума.
Элия пришла и на следующую ночь. Поутру к Кларе пришлось вызвать деревенского доктора, и он дал мудрый совет – уехать из старого дома, но кто поверит обычному провинциальному врачу? Розы увядали все сильнее, а Кларе становилось все хуже.
На третью ночь Йон спал рядом с Кларой, держа ее за руку. Болезнь испугала его и заставила позабыть о науке – а это, я вам доложу, редкий случай! Элия долго-долго стояла над ними, а затем все-таки приложила руку к груди Клары – но тут же отдернула.
-Нет, - прошептала она. – Так нельзя!
Филин Амбрюс, доселе невидимый во тьме, довольно расхохотался, и от этого уханья измученная Клара заворочалась, а Йон – проснулся.
Что сказала ему Элия – не так уж важно, но на следующий день он выкорчевал куст, позвал людей из деревни и показал им старые-престарые кости. Их похоронили на местном кладбище, все чин по чину, как положено, и даже пригласили священника из города.
-Ах, как жаль, что роза уничтожена! Прекрасный сорт! – с грустью сказала Клара, когда пришло время уезжать. Ее здоровье пошло на поправку, и Йон решился рассказать ей о том, что же стало причиной всех этих неприятностей. Нельзя сказать, что Клара была в восторге, однако, поразмыслив, она признала, что девочки в пятнадцать лет – пусть даже и мертвые девочки! – способны на всяческие глупости. Она сама была как-то влюблена в одного из своих кузенов, и от ревности подожгла ему парик.
-Но лучше бы тебе, Йон, сменить тему своей дипломной работы! – заметила она.
-Сменить тему? Да у меня две трети уже написаны! – возмутился Йон. – И с чего, скажи на милость, я должен ее менять?
Как уже было сказано, у господина Ликко-младшего был истинно научный склад ума.