Падаль всякая по пути попадается, разлагается. Собаки скулят, бесами покусанные, кого не загрызли. Ночью тихо, лишь филин ухает изредка. Проститутки перегаром дышат в лицо тебе, в ободранных платьях. Челядь их насилует, зубы разбивают проституткам и губы в кровь. Дианону скандируют толпы. Золотые слитки хранятся у него в подвалах, титан покупает за них. Золото и титан теперь вместо денег.
Александр мечтал до 80 лет прожить, не знаю, где он теперь, в келье монашеской Богу молится, или пастырем стал в Ордене Херувимы? Вооружились они для борьбы с Дианоном и злом всяким. Лидер Херувимов Серафим носил титановую печать царя Соломона на безымянном пальце. Пастыри Херувимы на мотоциклах ездили в чёрных плащах из кожи. Пронеслись как-то мимо меня, ветром обдало. Не понял сразу кто это.
Смерть косит друзей и недругов. Под покровом ночи пастыри Херувимы нападали на лагеря Дианоновой братии. Снайперские винтовки с ночным прицелом использовали пастыри. Сжигали постоялища бандитов и уносились прочь, как призраки. С головой горящей один бандит выбежал, снайпер облегчил его участь. Труп лежал с дымящейся головой.
Туман, или смог, не разберу. Вроде как дымом пахнет и корой сосны. Деревня бандитов дотлевает. По углям бреду, нет никого, лишь трупы лежат. Девочка лет семи потерянная идёт, лицо в саже. Остатки бандитов сгинули, а ей куда деваться? Родителей что-то не видно её. Лишь испепелённая деревня, да девочка. Подошёл я к ней, крест на шее серебряный висит у неё, влажный. Снимает она его и мне протягивает.
– Возьми, Лазарь.
– Я крестов не ношу, – шепчу я, и слова свои слышу, как эхо. Много людей я видел с крестами, так и не понял, зачем они их носят, если в Бога не веруют.
Слышу плачь Сатаны со смехом смешанный, душу треплет, разбитые зеркала под ногами у меня, нет никого, я один на пепелище, где-то угли потрескивают ещё, смрад. Капли пота со лба текут, падают на уголь раскалённый, шипят. Вороны уже кружат над пепелищем. Смотрю в звёзды вечные и свет их обретаю звёздный. Слова невысказанные не дают покоя, дыхание Алисы спрятано за пределами моего взора, разум переполняют чувства, не воспринятые тобой. Охватываемый бесконечностью времени, я жгу его, как восковую свечу, не утолив себя. Рамки мира я хочу разрушить, чтобы обрести чувства, уносящие меня безгранично, увидев Землю в её красоте. Слёзы дождя по капле наполняют ладонь мою, гасят костёр, устроенный Херувимами. Не вернусь я сюда больше, не увижу скелетов, оставшихся от плоти земной. Лишь небеса будут омывать их тела остывшие, которые примет земля. Секундами Вечности проносится жизнь человеческая, деяниями и помыслами существующая.
Александр в келье монашеской сидит, на свечу смотрит, трепещется её пламя. Понять пытается мироздание и себя в нём. Отче наш произносит, повторяет слова этой молитвы. Думает в полумраке обители своей: «Пастыри Божье дело делают, воля моя колеблется, как пламя свечи. Бремя несут они. Не уйти ли из монастыря и к ним присоединиться?» Сырость в углах затаилась с тенями играя. «Сумрачный к нам прибился, Виктор его имя, откуда взялся он, молчит много. Стрижётся наголо, просил в монахи принять, да разговаривать с ним сложно. Слов непотребных не говорит, с собой не было ничего, когда пришёл, лишь «Новый Завет» в руке держал. Читает его каждый день на скамье сидит тихо. Один раз увидел слёзы из глаз его льются, «Новый Завет» держит, спросил я, да он слова вымолвить не может».
Серебряная цепь на шее моей без креста. Берёзы шорохом осенних листьев провожают. Звезда наша бесстрастно дарит тепло, согревая ропщущие души. Любви обитель – Земля, беззвучно несёт тебя, сохраняя тепло остатков мира. Галки кричат вдогонку. Пожухлая трава воскреснет через неизвестное количество шагов моих. Небо рисует картины из серых облаков, живущих динамической жизнью, перетекающей явлениями мира Земного, картинами искусных художников описанный. Алиса видится, тень её пальто и утончённые руки, лёгкие шаги, касающиеся земли. Смотрела на меня она тогда долгим взглядом, немного тревожным, да не держала она этих чувств в себе долго. Не знать мне её осознания, касания рук остыли на теле моём давно. Не спрашивая себя, зачем, я иду дорогой своей и остановиться не могу. Звезда моя, безудержно несёшь ты меня, временем опаляя. Страх и Вера омахивают крыльями, напоминая о себе. Спокойствия не даёт сознание моё, дни идут небом осенним.