— Да ты просто смеешься над нами, — сочла своим долгом вмешаться Сорелли.
Тогда младшая Жири заплакала.
— Лучше бы я ничего вам не говорила… Если бы только мама знала!.. Но все-таки Жозеф зря занимается делами, которые его не касаются. Это принесет ему несчастье. Мама еще вчера сказала это.
В этот момент послышались тяжелые торопливые шаги в коридоре, и взволнованный голос прокричал:
— Сесиль! Сесиль! Где ты?
— Это матушка, — прошептала Жамм.
— Что случилось?
Дверь распахнулась. В комнату влетела представительная дама, сложенная, как гренадер из Померании, и со стонами упала в кресло. Ее глаза почти совсем вылезли из орбит, и лицо приняло цвет обожженной глины.
— Какое несчастье! — проговорила она. — Какое несчастье!
— Что? Что такое?
— Жозеф Бюкэ…
— Ну и что Жозеф Бюкэ?
— Жозеф Бюкэ мертв!
Комната Сорелли наполнилась недоверчивыми восклицаниями и просьбами рассказать о случившемся.
— Да, его только что нашли повешенным на третьем этаже подземелий. Но самое ужасное, — продолжала срывающимся голосом бедная женщина, — самое ужасное в том, что машинисты, которые нашли тело, утверждают, будто слышали вокруг мертвеца что-то вроде заупокойного пения.
— Это дело рук призрака! — вырвалось у младшей Жири, которая тут же прижала ко рту сжатые кулачки и пролепетала: — Нет, нет! Я ничего не говорила!.. Я ничего не говорила!
А вокруг нее подруги повторяли испуганным шепотом:
— Это призрак!..
Сорелли побледнела.
— Я не смогу произнести приветствие, — прошептала прима-балерина.
Мамаша Жамм опрокинула рюмку ликера, стоявшую на столике, и высказала свое мнение: в подземельях и впрямь живет призрак.
В конечном счете так и не удалось узнать в точности, как погиб Жозеф Бюкэ. Следствие не дало никакого результата: единственной версией было самоубийство. В своих «Мемуарах директора» господин Моншармен, который сменил в этой должности Дебьена и Полиньи, так описывает случай с повешенным:
«Досадный инцидент нарушил маленький праздник, который давали по случаю своего ухода в отставку господа Дебьен и Полиньи. Я находился в своем кабинете, когда неожиданно туда вошел Мерсье, администратор. Он был крайне потрясен и рассказал, что на третьем этаже подземелья, прямо под сценой, среди декораций к «Королю Лахора»[3], нашли тело повешенного машиниста. Я кубарем скатился вниз по лестнице, быстро спустился в подвал, но к этому времени веревки на шее бедняги уже не было».
Господин Моншармен не увидел в этом событии ничего необычного. Человек повесился, его вытащили из петли, а веревка исчезла. И господин Моншармен нашел этому простое объяснение: «Это было время занятий в танцевальном классе, и балерины и ученицы балетной школы быстренько расхватали амулеты от дурного глаза»[4]. Все. Точка. Вы можете себе представить, как девушки из кордебалета опрометью несутся в подвал и в мгновение ока разрывают на куски веревку повешенного? Все это несерьезно. Но когда я думаю о том месте, где был найден труп, — на третьем подземном этаже, мне представляется, что там, глубоко под сценой, кому-то было нужно, чтобы эта веревка бесследно исчезла, и позже мы увидим, что я был прав.
Жуткая новость быстро разнеслась по всей Опере, где Жозефа Бюкэ очень уважали. Артистические уборные опустели, и юные балеринки, окружившие Сорелли, как стадо испуганных, сбившихся в кучу овечек, поспешили в общую артистическую залу по скупо освещенным коридорам и лестницам, быстро-быстро перебирая стройными ножками в розовых трико.
II. Новая Маргарита
На площадке второго этажа Сорелли столкнулась с графом де Шаньи, который поднимался ей навстречу. На лице обычно сдержанного графа было написано сильное возбуждение.
— Я шел к вам, — галантно склонился перед балериной граф. — Ах, Сорелли! Какой прекрасный вечер! А Кристина Даэ: какой триумф!
— Не может быть, — возразила Мэг Жири. — Еще полгода назад она пела, как курица. Но пропустите же нас, милый граф. — И девочка присела в легком реверансе. — У нас плохие новости: одного беднягу нашли повешенным.
В этот момент мимо пробегал озабоченный администратор. Услышав эти слова, он остановился.
— Как! Вы уже знаете, мадемуазель? — сурово спросил он. — Ну ладно, не будем говорить об этом… Особенно господам Дебьену и Полиньи: это будет для них большим ударом в такой торжественный день.
3
«