Рауль и Кристина долго смотрели друг на друга. Матушка Трикард улыбнулась и тактично удалилась. Кристина наконец заговорила:
– Вы пришли, и меня это не удивляет. У меня было предчувствие, что я встречу вас здесь, в этой гостинице, когда вернусь со службы… Мне даже сообщили в церкви о вашем приезде.
– Кто сообщил? – удивился Рауль, беря в свои руки маленькую ладонь Кристины, которую та не отнимала у него.
– Мой бедный отец, мой бедный умерший отец.
Они немного помолчали. Затем Рауль спросил:
– А ваш отец не сказал вам, что я люблю вас, Кристина, и не могу без вас жить?
Кристина покраснела до самых корней волос и отвела взгляд, а потом проговорила дрожащим голосом:
– Меня? Вы сошли с ума, мой друг.
И она засмеялась, чтобы дать понять, насколько все это забавно.
– Не смейтесь, Кристина, я говорю серьезно.
Она заметила, помрачнев:
– Я не приглашала вас приезжать сюда, тем более, чтобы выслушивать от вас подобные вещи.
– Нет, Кристина, вы именно пригласили меня. Вы ведь знали, что ваше письмо не оставит меня равнодушным и что я помчусь в Перрос. Но как бы вы могли знать об этом, если бы не догадывались, что я вас люблю?
– Я просто подумала, что вы вспомните игры нашего детства, в которых так часто участвовал и мой отец. Хотя, если честно, я и сама не совсем понимаю, о чем я думала… Наверное, не стоило писать вам… Но ваше внезапное появление тем вечером в моей гримерной перенесло меня далеко-далеко в прошлое, и я написала вам, вновь почувствовав себя маленькой девочкой, которой была когда-то… которая в минуту печали и одиночества надеялась опять увидеть рядом близкого друга…
И снова несколько мгновений они молчали.
Что-то в поведении Кристины казалось Раулю неестественным, хотя он не мог понять, что именно. Однако он не чувствовал в ней враждебности – совсем нет… Печальная нежность в ее глазах достаточно ясно говорила ему об обратном. Но почему в ней столько печали?..
Неопределенность ставила молодого человека в тупик и уже начала вызывать раздражение.
– Кристина, скажите, до того, как вы увидели меня в гримерной, вы ведь замечали меня в театре?
Не умея по-настоящему лгать, девушка призналась:
– Замечала. Я видела вас несколько раз в ложе вашего брата. И за кулисами тоже…
– Я так и думал! – воскликнул Рауль, нахмурившись. – Но почему же тогда, в гримерной, когда я, стоя на коленях, целовал вам руку… Почему вы не признали меня? И почему вы рассмеялись?
Тон этих вопросов оказался настолько суров, что Кристина удивленно посмотрела на Рауля и не ответила ему. Молодой человек и сам был ошеломлен этой внезапной ссорой, развязать которую он осмелился в тот самый момент, когда пообещал себе, что будет говорить Кристине лишь слова нежности и любви. Так мог бы разговаривать муж или любовник, предъявляющий претензии жене или подруге, которая обидела его. Рауль уже сердился за свое глупое поведение, но не нашел другого выхода из этой нелепой ситуации, кроме как упорствовать дальше, показывая себя еще более отвратительным.
– Вы мне не отвечаете! – жалким и злым голосом продолжил он. – Что ж, я отвечу за вас! Дело в том, что некто в вашей гримерной смущал вас, Кристина! Кто-то, кому вы не хотели показывать, что можете проявлять интерес к другому человеку, кроме него!..
– Если меня кто-то и смущал в тот вечер, мой друг, – прервала его Кристина ледяным тоном, – так это были вы, потому что именно вас я попросила удалиться!..
– Да!.. Чтобы остаться с другим!..
– Что вы имеете в виду? – в сильном волнении спросила Кристина… – О ком вы говорите?
– О том, кому вы сказали: «Я пою только для вас! Сегодня вечером я отдала вам свою душу – и теперь словно умерла».
Кристина схватила руку Рауля с такой силой, которую нельзя было бы заподозрить в этом хрупком существе.
– Значит, вы подслушивали за дверью?
– Да! Потому что я люблю вас… И я все слышал.
– И что же вы слышали? – и девушка, опять став странно спокойной, отпустила руку Рауля.
– Я слышал слова: «Вы должны любить меня!»
При этих словах мертвенная бледность разлилась по лицу Кристины, ее глаза расширились… Она пошатнулась и, казалось, вот-вот упадет. Рауль подался вперед, подставляя руки, но Кристина уже преодолела мимолетную слабость и проговорила еле слышным голосом: