- Черт возьми! – выругалась я от удивления и шока, вся дрожа. И тут же сонливость накрыла ударом поддых, шумом в ушах и близкой потерей сознания. Руки бессильно упали, неимоверная слабость мешала дышать и едва чувствовать влажный язык, двигающийся вдоль шеи снизу вверх, снизу вверх, будто рану зализывает животное. Так мягко и приятно.
Я шевельнула головой и плечами, потягиваясь, как полусонная кошка. Все расплывалось перед глазами: знакомое лицо, ярко блестящие малахитовые глаза и алые, кровавого цвета губы, чуть приоткрытые в триумфальной эйфории испытанного удовольствия. Перепачканный чем-то густым и красным язык прошелся по губам, смакуя остаток вкуса.
Все стало казаться сном, как он и говорил. Я почти не могла держать глаза открытыми, падая в объятия Морфея стремительно, как в головокружительную пропасть. Но когда заскрипела кровать, я сделала рывок и схватила уходящего ночного гостя за руку. Он удивленно обернулся.
- Я хочу еще! – потребовала я, вымаливая хотя бы еще один день жизни, один миг этого неземного наслаждения.
Зеленые глаза остро сверкнули.
- В тебе растет алчность, Изабелла, - констатировал он.
- Пожалуйста, - попросила я мягче, выпуская его руку, хотя совсем не желала делать этого.
- Я приду завтра, - заверил он, наклоняясь и мощно покоряя одним пронзительным взглядом, от которого я присмирела и вернулась на подушку. Эдвард потянул носом воздух, прикрывая глаза, довольная улыбка тронула изящные тонкие губы. – Было бы расточительством выпить такой изысканный и редкий нектар за один раз…
Призрак смерти. Глава 2
II
Долгий сон почти не вернул силы, я очнулась слабой, когда вокруг суетились врачи, устанавливая капельницы. Упавшее до нижнего предела давление и слишком крепкий сон, напоминающий кому, от которой меня никак не могли пробудить, послужили причиной тревоги за мою жизнь, и доктор принял решение сделать мне переливание крови, чтобы стимулировать больное тело.
Как только врачи оставили меня в покое, дряхлая рука миссис Коуп отодвинула шторку, и ее окруженные глубокими морщинами глаза с подозрительностью сыщика уставились на меня.
- Ужасно выгляжу, да? – пробормотала я, чувствуя себя на удивление неплохо. Мешанина воспоминаний о ночи едва ли обретала ясность. Каким бы реальным ни был ночью гость, сейчас, при ярком свете дня он казался выдуманным. А слабость и галлюцинации вполне можно было бы списать на побочное действие наркотиков, которыми меня кололи для обезболивания, или предсмертный бред.
- Лучше, чем я думала, засыпая вчера, - строго проговорила миссис Коуп, напрягая зрение и присматриваясь ко мне еще пристальней, словно пыталась разглядеть что-то необычное. – Не припомню, чтобы кто-то прожил дольше одного дня после того, как видел призрака. Ты еще легко отделалась. И у тебя на шее большой синяк, девочка.
Я подняла руку, ощупывая след вчерашнего «поцелуя смерти», но кожа была абсолютно гладкая. Немного онемевшая. Прохладная, как Его дыхание…
- Напрасно ты подпустила его к себе, - миссис Коуп покачивала головой, словно точно знала, какое преступление я совершила. А затем резко задернула шторку, и в ее голос, к моему шоку, прокрался страх: - Но я лучше замолчу, а то он и ко мне придет, а я, хоть мне и восемьдесят два, все еще рассчитываю на пересадку сердца и лет пять жизни…
Эх, знала бы добрая старушка, что я уже разгадала тайну этой больницы, после ночи не осталось сомнений, хотя поверить все еще было трудно. Или знала? Она указала на синяк не просто так? Я захотела расспросить ее об этом, но когда открыла рот, горло вдруг сдавило словно клещами. Откашлявшись, я попробовала снова. Без успеха.
Шторка отодвинулась, миссис Коуп вновь пронизала меня Шерлок-Холмс-взлядом, наблюдая за моими бесполезными попытками заговорить.
- Спросить о нем что-то хотела? Это Он тебе не дает, - прошептала она, пугливо косясь по сторонам. – Раз попалась в его сети, теперь не уйдешь. Бедная девочка, глупая, - покачала головой миссис, возвращая шторку на место и атакуя кнопку вызова с неожиданной для старухи силой. – Да где же медсестра? Эй, я не хочу тут больше оставаться!
Если бы миссис Коуп точно знала, что за призрак ходит к смертельно больным по ночам, то не боялась бы его присутствия днем, когда вся палата залита ярким солнечным светом. Но увы… даже этого я не смогла ей рассказать, чем больше пыталась, тем сильнее сжималась на горле воображаемая петля, грозя удушить. Я оставила попытки: очевидно, что хитрый вампир каким-то образом околдовал меня, наложив запрет на разговоры о нем, чтобы я не выдала случайно или намеренно его тайну.
К вечеру я осталась в палате одна, полностью освобожденная от капельниц и ненавистных катетеров, доктор решил дать моему тему «отдохнуть» от лекарств, признав в состоянии моего здоровья существенное улучшение. Это казалось чудом, но даже анализ крови на онкомаркеры показал уменьшение метастаз в крови. Я чувствовала себя лучше, и мысли мои спиралевидно закручивались вокруг одного и того же: вампира, который скоро придет. Минутная стрелка неумолимо отсчитывала часы до моей неизбежной смерти, вызывая волну дрожи всякий раз, когда я поднимала глаза на тикающие настенные часы.
Еще вчера, крича от страшной, раздирающей изнутри боли, я мечтала покончить с ней. А сегодня не могла избавиться от желания найти причину продлить жизнь хотя бы еще на один день. Рука бездумно водила карандашом по листу бумаги, рисуя мужское лицо. Обычно я записывала в личный дневник значимые события, последнее случилось более двух месяцев назад и было исполнено страха: это был тот самый день, когда я узнала, что не жилец. Заметка содержала печальные мысли, полные мрачной безысходности и отчаяния молодой девушки, не готовой так рано погибнуть, протестующей против несправедливости судьбы. Чернила расплылись от оброненных на листок слез. Больше с тех пор дневник я не открывала, не видя никакого смысла. Да и боль не позволяла делать это.
И вот теперь я изрисовала несколько листов изображениями лица. Некоторые, наиболее удавшиеся, были подписаны «Эдвард», другие, с темными глазами и капельками крови на губах – будоражащим воображение словом «вампир». Не везде мой ночной гость вышел похожим, я не умела рисовать. Ну а на последнем рисунке вокруг лица я расположила с десяток сердечек, даже не заметив, как сделала это. Я улыбнулась, признавая факт, что мужчина околдовал не только мой разум, тело, но и незаметно прокрался в сердце. Вряд ли он того намеренно хотел, не за тем пришел, но девичья душа – это глубокий темный омут, в котором не видно дна, где кроются совершенно непредсказуемые эмоции. И могут всплыть на поверхность в самых неподходящих местах и в самый неожиданный момент. Смертельная болезнь, два дня до гибели, больница, врачи и лекарства – идеальное сочетание, чтобы девушке влюбиться, - саркастически усмехнулась я, закрывая дневник и убирая его на полочку.
И прежде, чем я успела вновь вернуться к тяжелым думам о последних часах моей подходящей к завершению жизни, в голове уже сформировался ответ, что я еще хочу испытать перед тем, как отдать богу душу. Новая идея оказалась похуже раковой опухоли, завладев всеми моими мыслями и пожирая тело изнутри. Раньше, до болезни, я не была ни храброй, ни сентиментальной, думала, вся жизнь еще впереди, успею все попробовать, часто проявляла неуверенность и робость. Я хорошо училась, слушалась отца и мать. И теперь меня накрыло внезапное и сильное разочарование от множества упущенных возможностей, которые я отвергла когда-то давно потому, что «еще не пришло время». Что ж, теперь оно безвозвратно ушло, и шанса вернуться назад и все исправить уже не будет.