- Значит, со мной тебе трудно? – я была впечатлена драматизмом ситуации, похоже, несмотря на кровожадность существования, Эдвард не был таким уж коварным и действительно помогал страждущим. Забирая их теплую кровь, дарил в ответ не меньше.
Лицо его потускнело, уголки глаз и губ сурово напряглись.
- Я чувствую необходимость сделать твой уход максимально приятным именно потому, что ты так прекрасно юна, - холодные пальцы покинули руку, обратившись к лицу, нежно лаская щеку, как может только возлюбленный. Трогательность жеста неожиданно увлажнила мои глаза, сердце затрепетало от сладкой боли, реагируя сильнее, чем накануне, и я поняла, что пропала: с этого мгновения была безнадежно влюблена, на те оставшиеся несколько часов, что мне положены. – Это странное стремление воздается сторицей – твоя кровь самая непревзойденная и вкусная из всех, что я пробовал за две сотни лет. Истинное наслаждение, которое хочется испытывать снова и снова. Я, словно наркоман, с трудом сопротивляюсь желанию продлить процесс, не хочется расставаться с великолепным вкусом, способным вознести до небес, как было вчера. Я никогда еще такого не испытывал… и все же должен убить тебя, несмотря ни на что. Ты прекрасный юный цветок, Изабелла, и как бы я не был рад и удивлен встретить тебя на своем пути, сегодня настал последний день твоей короткой жизни. – Он низко наклонился, очаровывая дыханием мое испуганно встрепенувшееся сердце. - Но я обещаю… смерть будет очень, очень сладка сегодня для тебя.
Мысли спутались, так сильно было его влияние. Я часто задышала, глотая сухую слюну и дрожа от предвкушения, будто Эдвард сказал только что вовсе не о моей неизбежной гибели, а намекнул на большее. Но я все еще знала, чего хочу. И даже если бы забыла, тело напомнило мне об этом острейшим, практически животным возбуждением.
- Займись со мной любовью! – выдохнула я быстро, схватила полы кожаной куртки, подтягивая себя наверх и срывая с холодных губ мимолетный поцелуй, оставшийся без ответа. Эдвард перестал дышать. Окаменел. Замер. Я зажмурилась и не смотрела. Боялась.
- Д-да, - поперхнулся он спустя несколько показавшихся вечностью секунд, - ты была права, Изабелла, когда сказала, что сможешь поразить меня. Тебе это удалось.
В хрипловатом голосе я не услышала согласия, лишь шок.
- Это то, чего я не успела испытать в жизни до болезни. Пожалуйста, Эдвард, дай мне еще один день… Завтра убьешь меня, а сегодня, прошу, подари этот опыт, ты же можешь? Умоляю. Знаю, что смотрюсь сейчас очень, очень безнадежной, но я так этого хочу, - бормотала я сбивчиво и невнятно от нервов. - Сама не понимаю, что со мной происходит, все мое тело изнывает, когда ты к нему прикасаешься, словно я была создана специально для этого момента, для встречи сейчас, с тобой. Глупо, да? Больничные стены и боль – все, что я помню за последние несколько месяцев. И мне все равно, в самом деле безразлично сейчас, насколько я выгляжу жалко, мне уже нечего терять. Я хочу прочувствовать хотя бы раз перед смертью, каково это – быть по-настоящему живой. Я никогда прежде не позволяла себе жить, как говорят, на всю катушку… Я хочу этого. Я хочу тебя… Дай мне это, и ты получишь согласие на всю мою кровь без остатка…
Внезапный поцелуй прервал мою пламенную речь, лишая дыхания. Это длилось короткий миг, и затем возле уха раздались обжигающие страстью слова:
- Не могу представить себе, насколько слаще станет твоя кровь, если мы еще и займемся любовью… Замолчи! От твоего предложение не просто трудно… невозможно отказаться!
Резко откинув меня на подушку, Эдвард встал, я растерянно и жаждуще следила за его перемещениями и выражением лица. Грудь его высоко и часто вздымалась, в красивых чертах противоречивое колебание смешалось с необузданным голодом пробудившегося хищника, от которого у меня потемнело в глазах, а по венам побежал электрический ток. Вампир сделал шаг к двери, будто проверял, что нас подслушивают или могут застать. Обернулся, и в его возбужденном лице, в горящих безумием глазах я прочитала сильное волнение. Чаща весов склонилась в мою пользу, он дернул рубашку, обнажая грудь, рельефные кубики пресса, сокращающиеся при каждом шаге. Скинул с плеч куртку, не проверяя, куда она упала. Я с бешено стучавшим сердцем ждала, натянув до кончика носа одеяло, даже не заметив, что делаю это. Желание во мне смешалось со страхом, ведь, как ни крути, это был мой первый и единственный раз… И он настал. По моей просьбе, по моему желанию, но слишком быстро для моей неокрепшей юной психики. С трепетом и едва подавленным ужасом я разглядывала обнаженного мужчину перед собой, прекрасного как Бог и совершенного как произведение искусства, но опасного, словно черная вдова. Одинаково сильно я хотела дотронуться до него, изучить неведомое и прежде запретное, испытать неизведанное… и бежать, в панике зажмурив глаза…
- Не бойся, - шепнул он, помогая мне оторвать одеяло от лица, разжать скрюченные пальцы. Едва он прикоснулся, мое тело магнитом потянулось к нему, жажда большего овладела магическим образом, безраздельно наполняя каждую клеточку сладкой истомой предвкушения. Я закрыла глаза, отдаваясь власти мужчины и позволяя ему вести, с невинным удивлением встречая каждое новое ощущение, которое он дарил мне. Эдвард целовал, и вздыхал, и ласкал, и сжимал, долго и беззаветно, пока я не стала послушной глиной в его руках. Сказочный мир окружил меня, фантазии стали неотличимы от реальности, а сон от яви. Я находилась внутри волшебства, тоня в нарастающем водовороте наслаждения.
Поцелуи таяли сладкой карамелью на устах, я отвечала со всей пылкостью, накопленной за короткое время моей жизни, иногда неумело, в другой раз почти порочно, неистово, царапаясь и кусаясь. Больничная роба исчезла, наши столкнувшиеся тела вырвали у меня робкий звук, переросший в непрерывную песню естественных и неотвратимых стонов. Пальцы вампира изящно пробрались между ног, дразня чувствительные точки и проверяя готовность принять его в жаждущее лоно, мое невольное сопротивление вынудило Эдварда пробормотать в мой приоткрытый от частого дыхания рот:
- Не бойся ничего, со мной тебе не будет больно…
Холодные губы скользнули к горошинам груди, лаская их попеременно, я потерялась в этих новых ощущениях, становившихся острее и насыщеннее с каждой секундой долгой сладкой пытки. Двинулись к пупку, оставляя жгучий ноющий след. И везде, где прикасался влажный прохладный язык, в кожу будто впрыскивался наркотик, заставляя ее непрерывно гореть от приятной и невыносимой муки. Я изогнула спину и скрутила пальцами простыню, ощутив движение губ, ворвавшихся между бедер, в самое средоточие моего невинного лона, и потеряла разум, когда язык, аккуратно обведя каждую нервную точку, медленно и уверенно проник внутрь. Будто слюна вампира действовала как наркотический бальзам, обволакивая все, к чему прикасалась, обезболивая и подводя к самой границе рая. Ноги бессильно упали, я больше не принадлежала себе, купаясь в сладострастной неге.
Толчок показался естественным продолжением любовного танца, без примеси боли потери невинности, без страха, что делаю что-то не так. Танца, нарастающего как крещендо, как песнь-олицетворение наивысшей любви. Хаотичные губы, рваные звуки, бесполезные руки и умопомрачительный полет к небесам. Низ и верх перестали существовать. Я плыла в океане удовольствия, желая, чтобы оно длилось вечно. Не хотела возвращаться в реальный мир. Можно, я останусь в сказке навсегда?