– Она не оставила мне выбора, – отозвалась я. – Снова подняла плату за комнату.
Друзилла вздохнула.
– Как это она вообще позволила тебе остаться в доме – после всего-то, что стряслось с твоей мамашей. – Она подцепила пальцем мой подбородок и повернула мое лицо к себе. – Ясно-понятно, на кой ей такая красотка. Ты принесешь хорошие деньги, поначалу уж точно.
При одной мысли об этом меня замутило. Но я промолчала, потому что моя матушка и мисс Крейн когда-то заключили договор. Завсегдатаи пансиона мисс Крейн отнюдь не напоминали достойных кавалеров. И даже если кто-то и был хоть немного красив, голодный взгляд, которым он ощупывал девушек, лишал его малейшего налета порядочности.
Но когда maman умерла, вместе с ней умер и ее договор с мисс Крейн. И тогда небольшое ограбление стало частью моих спиритических сеансов – если у скорбящих родственников было что красть. Пока что я зарабатывала достаточно, чтобы сохранять за собой койку, и даже немного скопила.
Мисс Крейн не даст мне долго гнить в тюремной камере. И все же в сердце моем трепетали отголоски страха. Я доверяла этой женщине, лишь когда могла ее видеть, как заклинатель змей – свою кобру.
– Она меня вытащит, – заверила я больше себя, чем Друзиллу. – Как всегда.
Кто-то громыхнул решеткой камеры. Дверь открыл полисмен и проворчал, обращаясь к Друзилле:
– Вставай, мерзкая потаскуха.
Я только закатила глаза. Вообще-то я помнила, как этот самый полисмен захаживал к мисс Крейн по самым разным поводам. Если он оплачивал визит к «мерзкой потаскухе», то кто тогда он сам?
Затем я услышала, как по каменному полу стучат каблуки. Я поискала взглядом источник звука, и наконец из-за угла показалась мисс Крейн. Если ваш взгляд не притягивала ее красная помада и обширный бюст, то наряд мадам – всенепременно. На голове у нее красовалась огромная шляпа самого броского фиолетового оттенка, который я когда-либо видела. Пальто с меховой отделкой тоже было новым. Но как бы она ни разоделась, любая приличная дама при виде мисс Крейн все равно постаралась бы перейти на другую сторону улицы, лишь бы оказаться от нее подальше.
Она взяла Друзиллу за руки и притянула к себе, почти задушив несчастную в своем роскошном декольте. Пусть мисс Крейн считала нас своей собственностью, Друзиллу она обняла будто по-матерински, и та благодарно вздохнула. Сердце мое налилось странной тяжестью.
Я хотела было выйти следом, но полисмен захлопнул решетку у меня перед носом.
– Нет, Дженни, – сказала мисс Крейн. – Не на сей раз.
Услышав, как она меня назвала, я нахмурилась. Ну разумеется, дразнит! Хочет, чтобы я умоляла или расплакалась?
– Друзилла и остальные девочки больше не могут покрывать недостающую часть твоей платы за комнату, – сказала она. – Я и так выручала тебя, покуда могла. Больше я не в силах тебя оберегать. Ты представляешь, сколько людей в этом городе хотели бы сдать тебя за вознаграждение?
Я бросила взгляд на ее рот в ярко-красной помаде, и меня осенила жестокая догадка. Деньги на новую шляпу и пальто на нее явно не с неба упали.
– Вы меня сдали? – В горле тут же пересохло. – Да как вы могли?!
– Не прикидывайся дурехой. – Она улыбалась, но голос резал, будто нож. – Я знаю, что ты от меня скрывала! Я нашла кошелек, который ты прятала под матрасом.
«Нет, нет, нет!» – закричала я про себя и схватилась за решетку камеры, чтобы не упасть. Глаза жгло от слез.
– Эта ошибка тебе дорого обойдется. И станет последней, которую ты совершила. Подумать только, прятать от меня деньги! – У нее на губах заиграла злая улыбка. – Да не вздумай проливать тут моря лживых слез. Ты скорее облапошишь умирающего, чем подашь ему воды напиться.
Они с Друзиллой развернулись и пошли прочь, а потом исчезли за углом, и эхо их шагов стихло. Полисмен стукнул дубинкой по решетке, и я отпрыгнула. Каким бы чудовищем ни была мисс Крейн, она могла вытащить меня из камеры… И тут меня осенило: а ведь она забрала все деньги, которые мне удалось скопить. Я напряженно вслушивалась в стук ее каблуков, надеясь, что хозяйка пансиона возвратится и скажет, мол, нарочно меня припугнула.
Сердце бешено колотилось. Этого не может быть. Нужно успеть на поезд! Я рухнула на колени и стала обшаривать пол, пытаясь найти хоть что-то, оброненную кем-нибудь шпильку, которую я могла бы пустить в дело, но этим лишь позабавила дежурного. Накатила безысходность, высасывая из меня оставшиеся силы.
Я принялась заплетать косу, пытаясь вспомнить, как руки матушки перебирали мои волосы.