Тот ответил не сразу, погрузившись в глубокую задумчивость. Когда он наконец заговорил, у него был очень усталый голос.
— Тала мертва, а теперь и я умираю. Почему бы не рассказать вам правду, судья? Тала была в храме в ту ночь десятого дня. Она была связана мистическими узами с центральной точкой храма, изображением священного цветка лотоса, вечного символа источника жизни, освященного длительными жертвоприношениями. Каждое полнолуние она шла туда, чтобы сжечь кусок священного дерева. Тала увидела, что молодая женщина входит в зал, и пошла за нею. У открытого погреба стоял Ли Ку, и Тала видела, как он столкнул вниз девушку и закрыл люк. Она не спрашивала Ли Ку, почему он сбросил девушку в погреб. Тала никогда не задавала вопросов.
— Вчера она сделала это, — сказал судья. — Когда мой помощник пришел к ней, она спросила у своего бога о девушке, после того как узнала у помощника, что ее звали Нефрит.
Ответ был, что Нефрит умерла в десятый день из-за того, что у нее была сломана шея. Это правда, этим вечером я сам осмотрел ее тело. Бог Талы сказал ей также, что она сама умрет в тот же день. И это тоже свершилось.
Монах медленно покачал головой.
— Тала была сильной, судья. Сильнее, чем я, и Ли, и Ян. Но ее бог сильнее, чем она. Тала была обручена с ним странными обрядами, пересекающими границу жизни и смерти. Вы спросили о моей подделанной записке. Я послал ее Ли, чтобы испугать его. Испугать, чтобы он отдал мне это золото. Тогда я смог бы забрать у него Талу. После своего бога она принадлежала мне. На следующий день я послал Косоглазого, моего старого помощника, сидящего там на окне, к Ли домой. Чтобы вызвать его ко мне в подвал. Но Ли, очевидно, не понял, потому что не явился.
— Не нужно было мазать грязью шкатулку, Монах. Ян вышел к дверям и купил шкатулку, но больше ни он, ни Ли и не посмотрели на нее. Ли продал ее вместе с другими безделушками торговцу древностями. А у того купил ее я. Сначала...
Монах поднял огромную руку.
— Хватит об этой проклятой шкатулке, судья. Поговорим о Ли. Тала бросила его, как бросают изжеванный сахарный тростник. А потом она взяла Яна. Затем она пришла ко мне и рассказала, что вы заинтересовались ею. Но это не важно. Ян уже знал, где золото, и убил Ли и его помощника Сэн Саня. Она собиралась бежать с Яном за границу. Было самое время для этого, потому что ее сородичи начали выступать против нее, а ее бог сказал ей, что она скоро умрет и навечно соединится с ним. Но она не поверила ему на этот раз. Она смеялась, рассказывая об этом. Теперь она мертва. Боги смеются последними, судья. Всегда.
Он уставился в пустоту своими пустыми глазами. Вдруг он метнул на судью быстрый взгляд и спросил:
— Что вы сделали с ее трупом?
— Я велел сжечь его и развеять пепел. Таково было ее последнее желание.
Гигант в отчаянии поднял руки.
— Это значит, что я потерял ее. Навсегда. Ветер разнесет ее пепел по степи, и он превратится в белую ведьму, белую и обнаженную, на черном коне, несущемся по воздуху рядом с красным богом, ее господином. Они будут лететь с ветром, когда тот ураганом обрушится на пустыню, и татары, заслышав ее крики, будут прятаться в шатрах и читать молитвы. Нужно было захоронить ее пепел, судья.
— Таково правило, — сухо ответил судья, — если у человека не осталось родственников, его пепел развеивают.
— Вы не верите в то, что я сказал, судья?
— И верю и не верю. Вы задали бессмысленный вопрос, Монах. Скажите мне, откуда взялось золото в храме?
— Я не знаю. Тала знала, но так и не сказала мне. Должно быть, кто-то спрятал его там в прошлом году. В мое время его там не было.
— Понятно. А Ли Ку встречался с Талой в храме?
Монах долго молчал. Его большая голова поникла, он бездумно водил пальцем по вырезанным на столе узорам. Наконец сказал:
— Ли был ученым человеком и хорошим художником. Но он хотел знать слишком много. Есть вещи, которыми лучше не интересоваться даже такому мудрому человеку, как вы, судья. Поэтому я скажу вам только одно. Двадцать лет назад, когда мне было сорок, а Тале двадцать, мы были верховными жрецами в храме Пурпурных облаков. Когда через пять лет после этого власти закрыли храм, мы сделали вид, будто отреклись от нашей веры, но продолжали тайно следовать ей, в Приюте отшельника. Потому что мы были адептами, знакомыми со всеми тайнами. Мы многое знали о том, что люди, за неимением лучших слов, называют началом и концом искры жизни. Мы знали слишком многое. Но мы не знали, судья, что человек всегда идет по кругу. Всякий раз, когда думаешь, что дошел до конца и вот-вот постигнешь конечную тайну, внезапно обнаруживаешь, что находишься там, откуда отправился в путь. Тала, верховная жрица, которой были известны все тайны, полюбила Ли Ку. И оставила меня.