Брифинг оказался недолгим. Все получили портреты Авы, распределили районы и ушли. Все, кроме сержанта Брирли.
— Ну, Одри, хвалю, — сказал главный инспектор. — За то, что сумела вчера уломать этого Приста.
— Сэр, это было нетрудно. Думаю, они оба получили большое удовольствие.
— Как обстоят дела в Рэйнбоу-Лодже?
— Точно сказать не могу. — Одри подтянула кресло ближе к его столу. — Она — странная малышка.
— Карен? — Он вспомнил испуганного грустного ребенка с прозрачной кожей и бесцветными волосами. Напоминавшего иллюстрации из книги о призраках. — Да, хорошее описание.
— Я проверила все, что было можно, стараясь не привлекать их внимания. В доме чисто. Еды вдоволь. И есть кому за ними присмотреть.
— Отлично.
— Они называют ее тетей Дорис.
Наличие тети стало для Одри большим облегчением. Она ходила в Рэйнбоу-Лодж не одна, но в напарники себе выбрала совершенно безобидного молодого констебля, работавшего у них всего три месяца и неспособного сойти за взрослого человека.
Впрочем, констебль Коттон тоже не тратил время даром. Он восхищался заново окрашенными комнатами, говорил о футболе, жалел, что в Костоне нет ни одного приличного клуба, и подружился с Роем, не догадываясь, что тот считает его полным и законченным идиотом.
Сержанту Брирли очень хотелось отвести тетю девочки в сторону, рассказать ей ужасную правду о смерти Авы Гаррет и предоставить этой Дорис — или как ее там — всю грязную работу. Но решиться на такое она не могла. Никто не забывает человека, который доставил страшную новость. Его вспоминают с отвращением и даже с ненавистью. А особенно дети. Поэтому Одри села с Карен на засаленный диван, взяла ее за руку и мягко объяснила, что кто-то нарочно дал ее матери отравленное питье, после чего она умерла.
— Как яблоко в «Белоснежке»? — спросила Карен.
— Да, — сказала Одри, которая этой сказки не знала.
— Но потом Белоснежка закашляла, яблоко вылетело, и она ожила.
— В волшебных сказках все по-другому, — ответила Одри.
— Я все думаю, кто это мог быть.
— Мы считаем, что это был тот, с кем она встретилась в среду вечером.
— Человек из Би-би-си?
Пока Одри раздумывала, что ответить, вошла Дорис с большим чайником и лимонадом для Карен и сказала:
— Детка, будь умницей, сходи за Роем. — Карен убежала, и Одри повторила свой рассказ. Хотя она пыталась говорить спокойно и бесстрастно, получилось очень мелодраматично. Но Дорис отнеслась к этому спокойно, сказав, что многие думают так же, но не хотят говорить о подобной возможности вслух.
— Пока Карен это не беспокоит, — прошептала Одри, услышав приближение Роя и девочки. — Но позже… Я думаю, она почувствует… э-э…
— Насчет Карен можете не волноваться, — сказала Дорис. — Я присмотрю за ней. Малышку слишком долго держали в черном теле. Ей нужно много любви.
— Как и всем нам, — пробормотала себе под нос Одри.
Видимо, Карен передала Рою просьбу Одри, потому что он спускался с сияющими глазами. За ним шел Джефф Коттон, пиная воображаемый мяч.
— Гол, гол! — крикнула Карен. Рой тут же засыпал Одри вопросами. Какое-то время она терпеливо отвечала, а потом сказала, что они с Карен должны приехать в участок и помочь им выбрать изображение, больше всего похожее на Аву.
Рой замешкался с ответом, но Дорис сказала, что это необходимо. Хотя бы для приличия. Как только Карен описали процедуру, девочка пришла в восторг и была готова ехать в Костон хоть сию минуту. Она любила компьютеры. Так что все утряслось.
— Эта тетя… Она там надолго? — спросил Трой. Грустная маленькая девочка, почти ровесница его дочери, не выходила у сержанта из головы.
— Думаю, да. Миссис Крудж…
— Крудж? — воскликнул Барнеби. — Что-то знакомое!
— Это уборщица Бринкли, сэр, — сказал Трой. — Она должна прийти сегодня.
— Когда? — Услышав, что в час дня, Барнеби посмотрел на часы. — До тех пор нам нужно будет вернуться.
— Вернуться откуда?
— Я хочу съездить в контору мистера Бринкли. Посмотреть, что собой представляет его партнер.
— Если верить Лоусону, Бринкли его не выносил.
— Вряд ли Лоусона можно считать непредубежденным наблюдателем.
— Как скажете, шеф. — «Ни-при-ду-бижденным». Еще одно слово, за которым придется лезть в словарь Талисы-Линн. Век живи — век учись…
Старая медная табличка у дверей, выходивших на рыночную площадь, все еще гласила: «Бринкли и Латам: финансовые консультанты». «Очень разумно», — подумал главный инспектор Барнеби. Судя по тому, что он слышал о деловых и личных качествах Денниса Бринкли, это имя продолжало вызывать доверие несмотря на то, что самого человека уже не было на свете.
Поднимаясь по лестнице, сержант Трой предвкушал встречу с очередной красавицей. Увы, администратор красотой не отличалась, но в главном зале дела пошли лучше. У фотокопировальной машины стояла хорошенькая блондинка. Конечно, до Эбби-Роуз ей было далеко, но все же…
Когда Барнеби представился и изложил свое дело, из стеклянного прямоугольника вышел человек. Чувствовалось, что он здесь старший. Его звали Лео Форчун.
— Мы ждали вашего визита. С тех пор как узнали, что Деннис… с тех пор как услышали…
— О том, что с ним случилось, — закончила администратор.
Барнеби обратил внимание на заминку Форчуна, но ничуть не удивился. «Убийство» — занятное слово. Позволяющее продавать больше газет, книг и билетов в кинотеатры, чем любое другое. Ни один телесериал не станет рисковать своим рейтингом, обойдясь без убийства. Детективные фильмы смотрят миллионы людей. А потом, крепкие задним умом, свысока говорят о них по телефону или пишут в электронной почте. Но когда жертва известна человеку лично, тут все меняется. Люди начинают заикаться и прибегать к эвфемизмам.
— Сегодня кто-нибудь отсутствует? — спросил Барнеби.
— Два человека в отпуске.
— Точнее, один в отпуске, а у другой — медовый месяц. — Гейл Фуллер кивком указала на два свободных стола.
— И… — Барнеби покосился на пустой кабинет.
— Мистер Латам до сих пор не почтил нас своим присутствием.
— Лео, побойся Бога, — возразил молодой человек в рубашке с розовыми полосками. — Еще и двенадцати нет.
Кто-то фыркнул, но смешки быстро умолкли. Все стали тихими и серьезными, понимая трагичность ситуации. Хотя сотрудники выглядели озабоченными, но напряженности в помещении не ощущалось. Все смотрели Барнеби прямо в глаза; правда, он был тертый калач и понимал, что это ничего не значит.
— Мистер Бринкли умер во вторник, двадцать четвертого июля. В тот день вы все были на месте?
Младшая помощница, которая работала неполную неделю, была в школе. Дородная женщина с большим носом и телефоном, украшенным изображением Снупи[115], призналась, что была на лекции в институте Штайнера[116].
— А мистер Латам?
— Как всегда, пришел в середине утра.
Барнеби спросил всех, выходили ли они куда-нибудь в течение дня.
Контору не покидали только Лео Форчун и Латам. Остальные «выскакивали» в магазин, в кафе или в библиотеку. Когда их попросили назвать точное время, выяснилось, что самое долгое отсутствие продолжалось пятьдесят минут. Молодой человек в полосатой рубашке провел перерыв в «Сороке», играя на бильярде и потягивая «Гиннесс».
— А когда вы закрываетесь?
— Официально в пять тридцать, — сказал Форчун, — хотя мы с Деннисом часто задерживались и позже.
— А в тот вечер?
— Честно говоря, не могу вспомнить. До сегодняшнего дня для этого не было причины.
— Действительно, — сказал Барнеби. Он сталкивался с этим на каждом шагу. Если в этот день не случилось ничего сногсшибательного или ужасного, кто его вспомнит через три недели?
— Кто-нибудь из вас посещает Церковь-за-Углом? — Не откликнулся никто. — Мистер Бринкли когда-нибудь говорил о ней?
— Он никогда не говорил о своей личной жизни, — ответила хорошенькая блондинка по имени Белинда и пожала плечами.
— Это церковь, где общаются с потусторонним миром? — спросила тучная дама, которую звали Димси. Ее голос звучал скорбно и в то же время сердито. — Боюсь, у мистера Бринкли было мало времени для духовной жизни.
— Вы слышали выступление по радио этого медиума… Авы Гаррет?
— Не думаю. Мы все работали.
— Кто-нибудь имеет представление, почему кому-то понадобилось убивать мистера Бринкли?
Ответ последовал незамедлительно. Яростные отрицания сменились искренним неверием в то, что кто-то способен на такую жестокость.
— Это был чужак.
— Верно. Никто из знавших Денниса не…
— Точно.
— Хотел бы я встретить этого гада в темном переулке… — Игрок на бильярде согнул руку и продемонстрировал свои мощный бицепс.
— Кстати, почему коронер вынес неправильный вердикт?
Барнеби потратил несколько минут на рассказ о том, что вскоре должно было появиться в газетах, а потом снова попросил их сосредоточиться и вспомнить недели, предшествовавшие смерти Денниса.
— Вы заметили какие-нибудь изменения в поведении мистера Бринкли? Может быть, что-то его беспокоило?
Все покачали головами, но Барнеби обратил внимание на то, что Лео Форчун нахмурился.
— Вы все время сидите на приеме? — спросил инспектор женщину средних лет, которая их впустила. Она кивнула. — Не приходил ли к нему человек, которого вы раньше не видели? Может быть, новый клиент?
— Нет.
— А как насчет телефонных звонков? Кто-нибудь был особенно настырным? Не обязательно деловой клиент.
— Могу вас заверить, — сердито ответила администратор, — что я не прислушиваюсь к чужим разговорам. У меня хватает других дел.
Барнеби расширил рамки допроса и спросил, как смерть работодателя повлияла на его сотрудников. Например, все ли они сохранили свое место.
Тут настроение собравшихся изменилось. Они смотрели друг на друга, улыбались и кивали. Лео Форчун ответил за всех. Барнеби поздравил их, но обратил внимание на кое-какие мелочи. Возможно, он поторопился сбросить со счетов этих людей. Сидя на углу письменного стола, он показал на своего лихорадочно строчившего помощника.
— Сержант Трой запишет ваши имена и адреса. В том числе отсутствующих. — Он поднял брови и кивнул Форчуну на стеклянный кабинет.
Лео отделился от группы, последовал за главным инспектором, сел за письменный стол и выпалил:
— Нет, это был не я!
— Вы опережаете мой вопрос, мистер Форчун.
— Никто из нас не знал про завещание. Мы все были ошарашены. В день, когда пришел поверенный, было пролито много слез. Но не все они были слезами благодарности.
— Вы проработали здесь…
— Дольше всех. Двадцать четыре года.
— Видимо, клиенты мистера Бринкли перешли к вам.
— Да. У него их было немного, но это народ отборный.
— Что вы имеете в виду?
— Очень богатые люди.
— Вы знаете кого-нибудь из них лично? Или общаетесь с ними только заочно?
— Конечно, с их счетами я знаком. Это наши главные клиенты, так что Деннису кто-то должен был помогать. Просто на всякий случай. Правда, Деннис никогда не болел.
— А другой партнер?
— Латам? — Лео искренне рассмеялся. — Он — ничтожество. Похоже, тесть купил ему этот бизнес, чтобы он не путался под ногами у жены. Он даже компьютером не умеет пользоваться.
— Что же он делает весь день?
— Курит, пьет, ходит по конторе, читает газеты. Надолго исчезает.
— И получает за это жалованье?
— Нет. Деньги ему дает Джильда — это его жена. Когда считает, что он их заслужил.
— А как насчет клиентов?
— У него их нет. Он унаследовал нескольких от старого Фоллона, но потом все его бросили. Некоторые перекочевали ко мне. Другие ушли вообще.
— А его доля в компании?
— Ее доля. Сорок девять процентов. — Он довольно улыбнулся, обнажив острые белые зубы. — Так что контрольный пакет у нас.
— Мне нужен его адрес и номер телефона.
Форчун начал писать и вдруг сказал:
— Кстати, в тот день, когда убили Денниса, я играл Дэвида Блисса в «Сенной лихорадке». — Он протянул Барнеби программку. — Амдрам. Помните?
— Да, — сказал Барнеби. Он вспомнил, что Калли играла в этой пьесе Джона Уэбстера[117] в кембриджском «АДС». Мстительный Амдрам. Сцена, залитая светом.
— Почему вы спросили, куда мы выходили днем? В газетах писали, что Деннис умер в начале вечера.
— Все верно. Но аппарат, который его убил, был поврежден еще до его возвращения.
Слово «аппарат» заставило Форчуна захлопать глазами. Барнеби подробно описал, что случилось, но тут же пожалел об этом.
— О господи… Это же абсолютно… — Форчун позеленел и начал сползать с кресла.
Через пять минут двое полицейских оказались на улице. Проводили их не слишком радушно. Кто-то пригибал голову Форчуна к коленям, кто-то нес стакан воды, с укором глядя на главного инспектора.
Остальные сотрудники собрались вокруг Белинды. Красавица Белинда, недавно вышедшая замуж по любви и уже беременная, отбрасывая волосы, с жаром говорила о чьем-то нахальстве. Те, кто уже смерил неприязненным взглядом Барнеби, переключились на Троя.
— Можно подумать, что я предложил ей трахнуться на рабочем месте, — хмуро пробормотал сержант, стоя на тротуаре.
— А что ты ей предложил?
— Выпить по глоточку после работы. Что в этом ужасного? — Трой злобно пнул коробку из-под гамбургера. — Я думал, мы живем в двадцать первом веке.
— Этот век только начался.
— Мне следовало помнить свой гороскоп. — Трой, обожавший сваливать собственные ошибки на судьбу, начал развивать эту тему. — Морин читала его за завтраком. «Любое желание интимной близости на этой неделе обречено на провал».
— Может быть, это относилось только к ней?
— Нет. — Не поняв юмора, Трой продолжил: — Просто Орион в переходной фазе.
— Ты сам скоро очутишься в переходной фазе, если не перестанешь пинать эту чертову коробку.