- А где ваш муж, Кристоф?
- А причем здесь мой муж? Разве он что-то может знать о Костине и Оливе? Что вы вообще здесь делаете? Сидите на одном месте и задаете совершенно ненужные вопросы.
- Кардия! Я с вами беседую не о Костине и Оливе. «О них мы то же поговорим, но позже, - подумал он.» В Транте произошло несколько убийств. И все жертвы учились или жили в Кримире. Так же как и ваша невестка Аста. Все они родились или жили в этом городке. Если не желаете ничего рассказывать мне, вас вызовут в Главное управление. И с вами будет беседовать маг-дознаватель. А вы, как бывшая адептка, должны представлять, что это значит…
Впервые за все время беседы Ханлил проявила эмоции. Её лицо исказила гримаса, в глазах отразилась ненависть.
- Все из-за этой паршивки Асты. Она умерла, слышите. Умерла! Она была сумасшедшей, бросилась из окна на землю, сломала себе шею. Это единственное благое дело, которое она совершила. И не смейте мне говорить, что её убили. Кому она безродная тварь была нужна. Единственное достоинство, которым она владела — ничтожная капля магии. И с той она не желала расстаться, поделиться. Думала только о себе. Только все себе и дочери, и ни капли моему сыну и внучке, - изливала из себя яд человечка.
Все тело Кардии сотрясалось от ярости и ненависти, руки сжатые в кулаки покрылись черными жилами, казалось, расползавшимися, как могильные черви, а рот кривился в злобной гримасе, разбрызгивая вокруг слюну. Еще мгновение — и она упала бы замертво, не выдержав охватившего её бешенства, или бросилась на Гаэла, вцепившись скрюченными пальцами ему в горло.
Но так же внезапно припадок закончился. Кардия Ханлил безвольно упала на диван, рядом с которым стояла, и задышала, широко открывая рот и выпучив глаза, как выброшенная на берег рыба.
Гаэл изумленно наблюдал за ней, не забыв при этом рассеять уже сформированное на всякий случай заклинание обездвиживания. Пожалуй, такое он видел впервые. Нет, он не раз встречался с истериками женщин. Но в основном это касалось убитых горем человечек или раздраженных невозможностью получить желаемое великосветских дам. Первые, если и обвиняли кого-то - то виновников своего несчастья, а не жертв. Вторые — больше играли на публику. В большей степени их гнев был показным. Настоящие высокородные перемалывали горе внутри себя, не вынося за стены собственной гостиной или спальни.
А здесь, сейчас… Это была неприкрытая ненависть к жертве. Совершенно необъяснимая с точки зрения логики. По сведениям собранным Джаном об Асте выходило, что она была спокойной и даже слишком мягкой, легко поддающейся чужому влиянию девушкой. Она полностью находилась под каблуком у свекрови и мужа. И вдруг - обвинение её во всех грехах и своих несчастьях. Да, девушка была из необеспеченной семьи. Но была образована и имела пусть малую, но толику магии. А это многое значит в их мире. И что эта ведьма понимала под нежеланием делиться ею со своим мужем? Неужели он и есть…
К тому же Гаэл видел явное изменение ауры у Ханлил, когда она бесилась. И эти изменения ему не понравились — от них пахло изначальной тьмой. Но откуда она могла взяться в этой женщине? Она целительница, а не некромант. И подхватить крупицы тьмы при своих опытах с заклятиями никак не могла. Или могла?
Эльф вспомнил о клочке страницы из книги, который принесла ему Мира. И решил воспользоваться моментом, чтобы проверить комнату Костина. Он пришел к этому без всякого зазрения совести. Подумаешь, нет разрешения хозяйки. Эта женщина — опасна. Если она уже не сошла с ума, то близка к этому. А учитывая все сведения, которые у них есть, Совет без труда выдаст постановление не только на обыск жилища, но и на допрос. Кваркова семейка!
На лестнице он увидел двух испуганно жавшихся к стене служанок. Велел одной пойти к хозяйке, принести успокаивающего и проследить, чтобы ей не стало хуже. А вторую, попросил провести в комнату, занимаемую раньше хозяином.
В трех комнатах, соединенных между собой дверями, ничто не говорило о том, что здесь некоторое время уже никто не живет. Небрежно висящий в спальне на спинке кровати сюртук. Разложенные на столе в кабинете бумаги, с высохшим пером и кляксой от чернил на них. Единственное, что подтверждало отсутствие хозяина — легкий налет пыли на мебели.
Но из-за того, что запустение чувствовалось во всем доме, было не понять: относится ли легкомыслие служанок только к этим покоям