А про дом номер 9 по улице Горького Вова разузнал не так уж и много, но точно знал, что братья-архитекторы называли его «фурцевским», потому что Екатерина Фурцева, будущий министр культуры, въехала в него еще в 1949-м, чуть ли не самой первой, и строго следила за тем, кому там собирались давать квартиры. Была тогда уже первым секретарем Фрунзенского райкома партии Москвы и членом Верховного Совета СССР, власть имела большую, вот и выбрала себе жилье, воспользовавшись служебным положением. Соседей отбирала сама, отсеивала неугодных или просто непонравившихся, хотела, чтоб вокруг жили товарищи интеллигентные, достойные, не буйные и тем более не запойные, а исключительно старенькие академики в шапочках, известные артисты, желательно, чтоб народные, прям с афиш, всяческие герои соцтруда с орденами на лацканах, статные боевые генералы в красивой форме, дисциплинированные и молодцеватые. Такой дом-мечта считался бы первоклассным во всех отношениях, отличаясь от других не только сталинско-ампирной помпезностью фасадов, но и приятным людским наполнением. Так и сделала.
Нехорошая квартира
Выписали в нем квартиру, продолжал Вова, в то первое заселение, и одному видному архитектору, сталинскому любимцу, который обустраивал послевоенную Москву, облагораживал набережные и парки, в общем, как тогда писали, изменял архитектурный облик столицы. Там беда и случилась. Подробностей той страшной трагедии не знает никто, дело было темное, его сразу замяли, но доподлинно известно, что архитектор, хозяин квартиры, как-то вечером спустился вниз к лифтерше с охотничьим ружьем в руках и попросил вызвать милицию. Бесстрастно так сказал, буднично, словно сантехника звал кран починить или за газетами пришел, и, опираясь на винтовку, как на посох, спокойно потом вошел в лифт и поехал к себе обратно на четвертый этаж, в квартиру номер 70.
Почти в таком составе семья и переехала на новую квартиру – Роберт, Алёна и две дочери, Катя и Лиска. На фотографию не попали еще двое – Лидка, которая готовила на кухне обед, и спаниель Бонька, собачий лентяй, храпящий где-то под столом
Примчалась милиция, поднялась на этаж, увидела страшную картину – единственного архитекторского сына с простреленной головой, который сидел за отцовским рабочим столом, залив кровью чертежи и бумаги, и его мать тут же без чувств, в глубоком обмороке. А хозяин рядом, в полном ступоре и не в силах вымолвить ни слова. Как все случилось, при каких обстоятельствах, жильцам известно так и не стало, дело сразу засекретили. Архитектора посадили под домашний арест, но вскоре отпустили за недоказанностью улик. Самострел, объявили. Как только уголовное дело было закрыто, жильцы нехорошей квартиры одним днем сложили пожитки и уехали из Москвы, оставив квартиру исполкому.
Кого-то вселили снова, потом жильцы еще раз поменялись, никто по разным причинам в квартире 70 долго не задерживался, пока наконец в 1974 году сюда не въехала семья известного советского поэта Роберта Ивановича Крещенского все в том же составе: сам Роберт с женой Аленой, их две дочери – десятиклассница Катя и мелкая четырехлетняя Лиска – и Лида, Лидия Яковлевна, их любимая бабушка по маминой линии. Да, и собака Бонька. Несмотря на полуженское имя, Бонька был мальчиком, полным именем Бонифаций его никто никогда не называл.
Роберт в домашней обстановке
Про тех первых жильцов и эту трагедию Крещенские узнали не сразу, вышло это совершенно случайно. Кто-то из сотрудников ляпнул Лиде в паспортном столе, и даже не кто-то, а старейшая паспортистка, которая сидела там со времен царя Гороха, ветеран труда, так сказать, она и спросила, мол, эта 70-я квартира теперь ваша? Та самая, в которой отец когда-то убил своего сына? Как же, помню-помню, переоформляли тогда, столько лет уже прошло, а мурашки до сих пор, вот ужас-то… Лида, вытаращив глаза, стала расспрашивать, что да как, и, хотя деталей не знал никто, а только в общих чертах, понаслышке, поняла, что да, застрелили парня, было такое, в самой дальней комнате с чуланчиком, есть у вас комната с чуланчиком-то? Значит, там, хоть и говорили, что это самоубийство. Отец то ли застукал сына за чем-то, то ли прознал о том, что ему не полагалось, вот и стал сыну ружьем угрожать. Тот забился от него сначала в чуланчик, а когда вышел по его требованию, тот посадил его за стол, требуя какие-то ответы, а потом и не сдержался, порешил. Так что не повезло вам, гражданочка, квартира непростая, с сюрпризом.