Далее лайнер, разогрев движки, начал разгон, я же, вжавшись в кресло, с невероятной тревогой ожидал момент взлёта, но тут случилось неожиданное – двигатели на обоих крыльях, издав хлопок, прекратили работу, а в салоне погас свет. Тут же в салоне кто-то вскрикнул, кто-то выругался, стюардесса же крикнула, чтобы пригнули головы. Я так и сделал, так что не смотрел в иллюминатор и не видел, как самолёт выкатился за пределы взлетной полосы и остановился, снеся забор, что огораживал аэропорт.
Как же я был рад. Непонятно почему, но я чувствовал, будто данная авария – малая плата за избежание страшной катастрофы. Экипаж, пассажиры, да и я вместе с ними были обречены погибнуть при взлёте данного самолёта, но взлёт не состоялся, люди не погибли, а я получил шанс на вторую жизнь; почему-то чувствовал, будто не в первый раз. Как бы там ни было, но страх сменился неподдельной радостью. Мне это несвойственно, но я искреннее улыбался, а также мысленно благодарил, сам не знал кого. Что-то мне в последнее время всё что-то кажется. Постоянно чудится будто я пережил что-то очень страшное. Что я перед многими очень сильно виноват, но при этом оказал миру очень большую услугу; самое странное, что даже не своему миру.
В общем худшее позади! Так что, расстегнув ремни, не сразу встал с кресла, ожидая, пока стюардесса, крича пассажирам «Без паники! Не толкаясь, идите к выходу! Вещи оставить!» откроет дверь, после чего приведёт в действие аварийный надувной трапп. Я, будучи в невероятно хорошем настроении и считающий, что первыми как океанский, так и авиационный лайнер должны покидать женщины и дети, смиренно дожидался хвоста очереди. Не то чтобы мне хотелось оставаться на борту не взлетевшего самолёта, но сам факт радости от того, что взлёта не произошло, был настолько сильным, что ничего против не имел, если покину этот лайнер последним. Это в общем и произошло – я покинул самолёт одним из последних, однако, идя по проходу к заветному выходу, я всё же задержался ещё на несколько секунд.
Среди пустых кресел я случайно заметил лежащую на полу плюшевую игрушку странной радужной лошадки. Теперь её вид внушал мне не страх, а скорее грусть. Я опять подумал, что в чём-то перед кем-то виноват, да и мне стало немного жаль хозяйку данной игрушки. Мелкой вроде нравилась эта … Рейнбоу Дэш. Стюардесса говорила: «Вещи оставить!», но не думаю, что из-за этого мелкая бросила свою игрушку, да и не такая это габаритная вещь, чтобы создать проблему при эвакуации. В итоге, испытывая смешанные эмоции, я взял этот выделяющийся на тёмном полу предмет с намерением вернуть его мелкой. Глупо же я с этой игрушкой выглядел, но мне было всё равно. В этот вечер я был уверен, что избежал неминуемой гибели, а значит, его уже ничто не испортит.
С улыбкой прижав игрушку к груди, я скатился по надувному трапу как по водной горке. Внизу меня заботливо подхватили МЧСники, хотя от вида игрушки в моих руках один из них недовольно скривил физиономию. В дальнейшем мне предложили услуги психолога, но я отказался, после чего отправился на поиски матери с дочкой, которым собирался вернуть игрушку. Поиски были недолги. Искомые нашлись среди толпы пассажиров злополучного самолёта, что ожидали автобус, который отвезёт всех к терминалу. Без слов с неширокой улыбкой я протянул мелкой её игрушку, которую та приняла с нескрываемой радостью. Смотрящие на это люди, включая ту симпатичную стюардессу, умилились увиденному, я же, казалось, слегка покраснел.
Далее автобус отвёз всех к терминалу. Я же в пути, стоя у окна, словил галлюцинацию – увидев на фюзеляже вместо названия авиакомпании надпись «Флай-Бухай». Помотав головой, понял – не галлюцинация. В другой день я был бы удивлён. За исключением этого странного наблюдения поездка прошла благополучно. На входе в терминал всем сообщили, что наш багаж скоро доставят, зачитали прочие инструкции и предложили скоротать время в кафе аэропорта за бесплатным чаем и кофе. Последний я не любил, а вот чаю очень хотелось. Причём, хотелось не только потому, что просто хотелось попить, вновь возникло странное чувство. Мне казалось, что я когда-то дал себе обещание, связанное с этим отваром из листьев. Что конкретно, в упор не помнил, но очень хотелось выпить; самого чёрного, самого крепкого, можно без сахара.
Увы, но зайдя в забегаловку я столкнулся с побочным эффектом обещаний чего-то бесплатного – очередью; не длиной, но постоять придётся, а постоять я был не против, тем более в хорошей кампании. Прямо передо мной стояла та стюардесса из самолёта, и заметив, что я стою рядом, она улыбнулась мне довольно недвусмысленным взглядом. Я улыбнулся в ответ той же неширокой улыбкой, с которой отдавал мелкой её игрушку.