– Ладно, ладно. Передай ей – приду.
Денщик вскочил с земли – только пыль взвилась, кинулся на кухню. Там как раз готовились подавать запечённых поросят с солёными огурцами. Проводил блюдо до стола, обнёс гостей с запотевшим графином анисовой, и бросился на поиски красотки Авдотьи. Обнаружилась она в саду Венеры, среди приторных запахов турецких гвоздик, дебелая, полногубая, как переспелый плод.
– Барышня, Авдотья Никитична, не гневись, выслушай. Кавалер Гейер цветок вам шлёт, – Меншиков приглушил тон, – и встретиться жаждет… да не сейчас, успокойтесь, позже, у Самсона.
Щеки Авдотьи так и запылали. Вспомнила, должно быть, чёрные усы немчины и да его тесные кальсоны. Всю неделю в Петергофе в него глазами стреляла, а тому хоть бы хны. Зато когда Меншикову, во времена служения в слободе, приходилось бегать в дом Гейера с поручениями, в приёмной его вечно торчал нагловатый отрок в сафьяновых сапожках и расшитом камзоле.
– Передай – буду.
Алексашка разогнулся – и опрометью на кухню. Как раз вовремя – поварята раскалывали сахарную «голову» – огромную коричневато-белую гору сахара, да намеревались мелкие осколки сами скушать с кипяточком. Меншиков раздал им вприкуску подзатыльников, и велел готовить десерт – засахаренные груши и репу с патокой. После помчался разыскивать кавалера Гейера.
По пути Алексашка заглянул в Китайский сад, проверил, на месте ли «пьяные» гирлянды – плети из хмеля с привешенными гроздьями чёрной и красной смородины; проследил, не съели ли рабочие остальной декор, роздал указания. Заскочил на пристань проверить, готов ли подарок для Петра, который они вместе с Никитой Зотовым сладили. Зотов… и чего ему неймётся? Ведя царскую бухгалтерию, вечно вздыхал да хитро щурился на Алексашку: мол, как гирлянды, что денщик сладил, могут обойтись в пять алтынов? И твердил, что доски на рынке стоят в три раза дешевле, чем юноша указал. Да какая разница, рассуждал Меншиков: пять алтынов, два и гривенник? Главное, сделал, добротно и в срок. За этакое дело государь бы Алексашку и сам наградил – денщик его просто от лишних хлопот избавил, сам себя наградив.
Убегая от залива, Меншиков едва не сбил с ног кавалера Гейера. Тот замахнулся на него нагайкой, крутя чёрный ус, но денщик увернулся и затараторил:
– Гер Гейер, не убий. Вот! – Меншиков протянул что-то кавалеру, – платок. Игнатий Четков просил передать, с наилучшими. И ещё, – Алексашка перешёл на шёпот, – что будет ждать вас у Самсона.
– Вхгёшь!
– Вот те крест!
Кавалер вытянулся, весь засиял от предвкушения. Конечно, стоило только крепко сбитому Четкову появиться в его окружении, Гейер сразу старательно отворачивался, пряча от всех ставшие уж слишком тесными кальсоны.
– Лядно. Пехгедай – лечу.
Меншиков взвился с земли, споткнулся, ругнулся и окольным путём поспешил к Самсону. Пробегая мимо банного корпуса, распорядился, чтобы затопили мыльню, набрали трав душистых и тут увидал Волкова. Боярин привалился к углу здания, позеленел лицом. Слипшиеся волосы падали на мокрый лоб, закрывая глаза.
– Нехорошо? – поинтересовался Алексашка.
– Переел, – глухо отозвался Волков.
«И перепил», добавил про себя денщик и вслух проговорил:
– Надо бы вам возвращаться. Скоро чаепитие будет, а государь опоздавших не любит. Не то придётся вам штрафную пить.
Штрафной была огромная хрустальная рюмка, больше напоминавшая вазу, красовавшаяся посреди стола. Царь наполнял её до краёв спиртным и заставлял опоздавшего её выпить, кто бы тот ни был – кавалер, девица или старец.
Волков позеленел ещё пуще и едва не съехал на землю. Алексашка поддержал его за локоть, и боярин вцепился в его плечо:
– Братец, посидеть мне надо где-то… в спокойном местечке.
Меншиков моргнул. Осклабился.
– Да вон там отличное место будет. Видите, лужайку со скамейкой? Там ещё низкие деревца и конец застеклённой галереи Мон Плезира? Там вы быстро освежитесь.
Отправив Волкова к «шутихам», Меншиков опрометью кинулся к Самсону. Не дай бог эти горе-воздыхатели не в своё время явятся. Ещё издали денщик заметил у Большого Каскада Четкова и Гейера. Купец расхаживал по плитке и, судя по ожесточённой жестикуляции, поминал кого-то по матери. Кавалер же с умоляющим видом увивался за ним. Алексашка затаился, наблюдая за сценой. Невдалеке послышался шорох юбок. Ага, значит, Авдотья тоже любопытствует. Выпустив пар, Четков приостановился, Гейер положил ему руку на плечо. Купец в негодовании обернулся, и неожиданно для себя наткнулся на губы кавалера. Авдотья в кустах пискнула, Гейер же, похоже, расставаться с добычей не хотел, основательно облапив молодого купца.
– Тьфу, СКОРОМНИКИ! Да чтоб вас!
Красная как рак, Авдотья выскочила площадку. Мужчины обескураженно шарахнулись.
– Игнатий Иваныч, как вы могли! А вы, Ганс… Ах, Ганс!
– Авдотья Никитична, стойте! – Взвыл Четков. – Ох, да что же это! А ты, пёс, ИСЧЕЗНИ!!!
Ганс Гейер и вправду, получив хорошего купеческого тумака, испарился. А Алексашка тут как тут. Не успел опомниться, как Игнатий схватил его за грудки:
– Ты кого мне подсунул, собака?!! Насмехаться надо мной вздумал?
– Я тут, Игнатий Иваныч, ни при чём. Мало ли кто сюда ещё мог прийти. А вот вы только что лучшему государеву навигатору глаз подбили. Как же Гейер теперь будет курс судов для Петра определять?
– А мне царь не указка! – в гневе вскричал Четков, брызгая слюной на царёва денщика.
– Постой. А ну повтори? Тебе государь – не указка? Давай-ка пойдём к Петру Алексеевичу, сам ему и скажешь.
Четков побелел, как снег, ярость мигом слетела.
– Так ведь я это, в горячке выпалил… не подумавши…
– А фингал Гансу тоже не подумавши поставил? – Меншиков высвободился из его хватки.
– Сашка… Александр Данилыч, помилуй, не надо к государю!
– Вот что, купечий сын, улажу я всё: и с Гейером, и с Авдотьей. Только хлопот будет не счесть – кто ж мне всё возместит?
На деле же Гейер вряд ли будет о таком конфузе трепать, и Авдотья тоже позориться не захочет. Поплачет о кавалере, да присмотрится к Игнатию. Ведь у него в мешках не только зола заморская, но и золото имеется.
– Возмещу, Александр Данилыч, – Четков поник головой, думая о кровных золотых и о том, какую цену заломит ушлый денщик.
– Слыхал я, у тебя напиток сухой иноземный имеется – кофе?
– Ну?
– Поделишься одним мешочком.
Игнатий просиял – чхать он хотел на этот кофе, ещё купит. Главное, выкрутится – этот проныра точно всё устроит.
Взмокший, сбивший ноги Алексашка вбежал в кухню:
– Турку, быстро!
Повар подскочил на месте от окрика, но бросился исполнять. Уже через некоторое время большая медная турка с шапкой пены источала кофейный аромат на маленьком огне.
– Ну, чего не пьёте?
Пётр обвёл гостей тяжёлым взглядом и сам сделал первый глоток обжигающего напитка. Борис Голицын и Зотов нехотя последовали его примеру, а затем и остальные. В хрустальных вазах стояли медовые и засахаренные сласти, Алексашка взмахом ладони прогнал нескольких пчёл, копошащихся в сладких потёках на скатерти, покосился на стоящую рядом непочатую бутылку вина из красивого рубинового стекла. Что-то он не припомнит, чтобы видел такую на кухне.