А Ниёле взволнованно смотрела на Ромаса большими глазами и робко ждала.
Старый учитель
На небольшой узкой уличке Старого города перед зеленой дверью с синим почтовым ящиком стояло шестеро — пять мальчиков и одна девочка.
Ромас позвонил.
Дверь открыла пожилая женщина с седыми, гладко причесанными волосами и круглым добрым лицом.
— Скажите, пожалуйста, учитель дома? — спросил Симас.
Женщина удивленно посмотрела на ребят и грустно ответила:
— Дома, милые, дома. Он теперь всегда дома.
— Мы хотели немножко поговорить с ним.
— Поговорить… — Женщина вздохнула. — Я вот и не знаю… Входите, раз уж пришли, — нехотя пригласила она, пропуская ребят в дом.
Они вошли в комнату со сводчатым потолком и узкими высокими окнами. Под стать ей была и мебель: гнутые ножки, замысловатая резьба. На стенах висели картины, старинные гравюры, гипсовые барельефы.
— Обождите здесь, — приказала женщина. — Вы, наверное, из школы?
Ребята не успели ответить. Из соседней комнаты послышался недовольный окрик:
— Кто там? С кем это ты разговариваешь?
Женщина бросилась в комнату.
— Не кричи так, Каспа́рас, тебе вредно, — донесся ее встревоженный голос.
Какое-то время было совсем тихо, только на стене таинственно тикали старинные часы.
Молча появилась женщина. Она подошла и тихо прошептала:
— Видите, голубчики, он болен, бедняжка, очень болен, и, бог весть, поправится ли.
Ребята стояли растерянные, не двигаясь с места.
Вдруг снова послышался голос учителя:
— Пусти их ко мне!
Они вошли тихо, на цыпочках.
Комната была заставлена шкафами, стены до самого потолка заняты полками — застекленными и без стекол. Шкафы были старинные, с кривыми ножками и причудливой резьбой, и простые, без всяких украшений. И все они были набиты книгами, альбомами, подшивками газет. Книги стопками лежали на полу, на каких-то ящиках, на письменном столе и даже под столом.
А в центре комнаты, среди этого моря книг, стояла кровать, и на ней лежал учитель Пуртокас. Нет, это был не тот веселый, разговорчивый учитель истории, которого они знали.
С тех пор как старый учитель ушел на пенсию, он вдруг почувствовал себя одиноким и никому не нужным. Он думал, что теперь у него будет вдоволь времени читать, надеялся, что завершит наконец исследование по истории Прибалтики, над которым работал уже несколько лет. Но шли дни за днями, а книги и журналы так и оставались нераскрытыми.
Все сложилось совсем не так, как предполагал старый учитель.
В первые дни после выхода на пенсию Пуртокас часто заходил в школу. Ему хотелось создать в школе клуб юных историков.
Но когда был готов проект устава клуба и двое старшеклассников уже рисовали большие плакаты-приглашения на первое заседание, к старому учителю подошел его молодой коллега, тоже историк, и сказал:
— Мне кажется, вы слишком увлеклись идеей клуба и не замечаете, что в школе и так много кружков — у ребят не хватает времени для домашних занятий. Подумайте, ведь если ваши юные историки начнут получать двойки, будет очень неприятно и вам и мне.
Старый учитель промолчал.
— С вас, конечно, спросу теперь никакого… Ушли себе домой — книжечки почитывать, а нам…
— Вы понимаете, что говорите! — не выдержал старик. — Вы же не представляете себе, что такое история! По-вашему, это толстая, скучная книга, которую хочешь не хочешь приходится учить — иначе в следующий класс не переведут. История — это наука о любви к родине! История учит молодое поколение отличать хорошее от дурного, восхищаться человеческим благородством и ценить его… По-вашему — это наука о прошлом?! Позвольте заметить, что это наука о будущем, о том, как человечество должно идти вперед, избегая ошибок и заблуждений, сделанных предшествующими поколениями…
Молодой учитель вежливо выслушал старика. Что случилось с коллегой? Он, наверное, переутомился, ему не нужно каждый день бывать в школе, пожалуй, лучше ему куда-нибудь уехать, отдохнуть…
Говорил он мягко и доброжелательно. Но Пуртокаса оскорбила фраза «не нужно каждый день бывать в школе». И этого было достаточно.
— Я никому не навязываюсь! — загремел он. — Если я бывал здесь, то потому, что полагал — я еще могу быть полезным!