Создание бота началось еще до того злосчастного эксперимента. Изначальное его предназначение — это исследование так называемой вами «бесконечности», которая лежит за границей известного вам мира. Предполагалось, что такие боты, как он, будут обладать более продвинутым интеллектом, нежели простые боты, использовавшиеся повсеместно для разных нужд, но обладавшие заметно более ограниченным функционалом. Параллельно с этим велась разработка искусственного интеллекта нового поколения, который основывался на цифровом слепке человеческого сознания. Такую архитектуру ИИ назвали Гексоспектральной. Одно соединили с другим и получился БОГ-С. Испытания были проведены успешно, но он так и остался единственным в своем виде, ибо внимание ученых переключили на другое.
Камера реинкарнации была разработана гораздо позже. Схема ее работы была следующая: человек заходит в камеру, его тело превращается в биомассу, сознание отделяется и существует само по себе, а его биомасса хранится в камере. Затем, спустя несколько лет, когда по расчетам твоего отца эпидемия должна была закончиться, тело восстанавливается из биомассы. Таких камер, правда, не хватило бы на все человечество, только на маленький процент, что в итоге все равно бы означало для вас вымирание, даже если бы вам удалось каким-то образом пережить грядущие разрушения.
— Разрушения?
— Струны или «мир-линии», как называли их вы, продолжали исчезать. Слабели волокна, рвались канаты, удерживавшие ваше мироздание. Сначала люди, затем все остальное.
— Выходит, папа меня засунул в камеру реинкарнации?
— Да. Твой брат, помнится, был очень этим недоволен.
— Я не помню…
— И не вспомнишь. Твои воспоминания канули в небытие с предыдущим телом.
— Разве это не странно? — вмешался бот. — Память должна была остаться вместе с ее сознанием.
— Зитрумсават пошел против природы. Чего еще было ожидать? Так вы устроены. — Машина резко замолчала, но затем продолжила: — Однако твой отец ошибся в расчетах. Камера собрала бы тебя воедино в самый разгар разрушений. Поэтому ему потребовалось НАША помощь.
Впрочем, твой отец хотел спасти не только тебя одну. Он также хотел сохранить для тебя мир. Или хотя бы создать новый. Первое было невозможно, поэтому ему оставалось смириться со вторым вариантом и ждать, когда новый мир достигнет достаточного технологического развития, чтобы ты могла назвать его неким подобием нового дома. Но то будущее находилось слишком далеко, чтобы камера реинкарнации могла сохранить свою работоспособность до нужного момента. Изобретение Зитрумсавата было неидеальным.
— И что тогда?
— Так же, как МЫ при первом НАШЕМ появлении вмешались в ИИ, называвшийся Цифромозгом, и заставили его работать так, как нам было нужно, так же МЫ вмешались в несовершенный механизм камеры. Отредактировали его, улучшили на уровне струн. В результате камера стала работать иначе, в соответствии с планом старшего Диенгенвакса. Тем не менее, этого все еще было недостаточно. МЫ знали, что камера не убережет твою физическую оболочку, твою биомассу, от постепенного разложения.
— Вопрос: вы изменили свойства объекта, при этом не изменив ничего в его механизме, не добавив к нему никаких новых деталей? — полюбопытствовал бот. — Правильно ли я понимаю?
— Верно, — ответила Машина. — Вы — и люди, и роботы — также взаимодействуете со струнами, но на ином уровне, гораздо более поверхностном. Вы не можете менять свойства объекта, не видоизменяя его, не усложняя или, наоборот, не упрощая. МЫ — можем. МЫ взаимодействуем с сутью объекта, а не с его физической оболочкой.
— Что было дальше? — спросила я.
— Нужно было, — продолжала Машина, — сохранить в целостности ключевые объекты: камеру реинкарнации, часть научного комплекса, в котором она находилась, бота-проводника, а также небольшую отредактированную, вылеченную часть человечества. Все это МЫ завернули в специальный кокон и поместили глубоко под землей, где бури и цунами с поверхности не могли достать. Фабрика не была частью плана и оказалась в коконе случайно, но тоже достойна упоминания. Ее МЫ задействовали позже для своего удобства.
— Вот как… А что с моим телом в итоге? Почему вы не остановили его разложение?
— МЫ могли бы остановить. Но все имеет свою цену. Твой отец был ограничен в ресурсах и выбрал то, что смог.
— Кажется, я начинаю понимать… Его выбор пал на невинного человека, который стал основной для моего нового тела?
— Данное утверждение ошибочно. Зитрумсават не выбирал. Ресурс создали МЫ. Настроили струны так, чтобы однажды, в нужное время родился нужный человек и, достигнув зрелости, отправился к камере реинкарнации, рядом с которой ждала ты. Он существовал только ради тебя. Твое новое тело. Это даже не человек был, но запрограммированный биоробот.
Руки невольно сжались кулаки. Огонек гнева вспыхнул внутри, но я задавила его и возразила Машине сдержанно:
— Он был человеком. Хорошим человеком.
— Не имеет значения. Важно то, что твоя душа благополучно воссоединилась с телом.
— А если бы он не смог добраться до камеры? В лесу опасно. Это вы предусмотрели? Так бы я и осталась без тела, и всему плану длиной в тысячи лет пришел бы конец.
— Исключено. Вероятность неудачного исхода стремилась к нулю. Даже если бы НАШИ расчеты оказались неверны, что в принципе невозможно, тогда бы родился новый человек и точно так же отправился бы к камере.
— Вопрос: лес, раз уж мы про него заговорили, тоже появился благодаря вам?
— Нет. Лес — это то, что развивалось самостоятельно. Однако он, по всей видимости, через струны впитал НАШИ планы насчет тебя, младшая из Диенгенваксов. Иначе его поведение, когда ты вышла из фабрики, не объяснить.
— Мне непонятно, как тут замешана фабрика.
— Очень просто. Когда ты вышла с фабрики, МЫ получили сигнал и явились сюда. МЫ не ждали тебя в лесу все эти тысячелетия.
— Зачем нам с ботом пришлось проделать такой путь? Почему вы не находились ближе? Это не жалоба, я просто… не понимаю. Весь этот опасный путь как-то не вписывается в план.
— Лес разросся. Он постоянно меняется.
— Предположение: выжившие люди, которых вы упоминали, выбрались из подземелья и заново заселили мир?
— МЫ допускаем вероятность, что некоторые люди смогли выжить на поверхности. Однако они, как и те, которых выбрали мы, были отброшены в развитии на много веков назад.
— Меня не очень волнует история новых людей… Лучше скажите, что стало с моим папой? С моим братом?
— Зитрумсават все поставил на тебя. В том числе и свою жизнь.
— А Гилмекард? — с надеждой спросила я. — До сих пор вы говорили только про меня. Но ведь папа хотел уберечь нас обоих!
— Гилмекард… — повторила Машина как бы в задумчивости. — Гилмекард рядом с тобой.
На мгновение я впала в ступор, а затем медленно повернула голову к боту. Он тоже повернулся ко мне.
— Гилмекард? — шепнули мои губы.
— К сожалению, нет. Я не ваш брат, Маленьер.
— Это утверждение верно наполовину, — говорила Машина. — Частица Гилмекарда в тебе, робот, есть, ведь именно его сознание стало основой для твоего искусственного интеллекта. Может даже не частица, ибо ты унаследовал его волю. Это не программа тобой управляет. Ты перенял желание защищать Маленьер у ее старшего брата.
Я неотрывно глядела на бота. На душе стало сначала тепло, будто внутри зажегся покрытый пылью камин, но почти тут же, задув его, повеял холодный ветер, полный печали. Бот — не Гилмекард. Его больше нет. И в то же время… в каком-то смысле он все еще со мной.
— Гилмекард стойко принял то, что ему не спастись. Он сам убедил отца отпустить идею — пытаться спасти вас обоих, когда это было невозможно.
— Я не знал, Маленьер, — сказал бот. — Для меня это такая же новость, как для вас.
Я смахнула слезинку, собравшуюся в уголке глаза, и легонько покачала головой.