На этот раз Машина молчала дольше обычного. Моя маленькая победа. Застала ли я ее врасплох? Вряд ли. Но задуматься я ее заставила. Уже успех.
— МЫ видим твою логику. Может, на своем уровне ты что-то и доказала. Но твоя логика хрупка. Избери мы иной способ донести до тебя правду прошлого, и твои аргументы бы посыпались.
— Возможно, — легонько пожала я плечами. — Но, думаю, вы согласитесь, что чтобы узнать настоящее мое мнение про папу, вам нужно как-то вернуть настоящую меня.
— МЫ уже сказали, что можем сделать в этом случае.
— Вы уверены, что в результате получусь та же я? И что я выдам мнение, которое можно будет принять за то самое?
Молчание Машины снова затянулось.
— Должны признать, человеческое сознание весьма непредсказуемо и хрупко.
— Даже если, предположим, удастся воссоздать прошлую меня. Будет ли ее мнение таким же… э-э… объективным и взвешенным, как сейчас у меня? Тоже вопрос. Та Маленьер не знала и половины того, что теперь знаю я. Скорее всего, ее мнение будет очень и очень субъективным.
— Тоже правда.
Ветер по ту сторону портала вздыбил песочные протуберанцы.
— Ты не глупа, — сухо сказала Машина.
— Спасибо, — произнесла я сквозь давящую обручем боль в голове, — вы тоже ничего.
— Все же поправим СЕБЯ. Потенциально МЫ знаем все, ибо границ для НАС нет. Однако еще не все находится в НАШЕМ владении. Полагаем, теперь ты больше не будешь цепляться к НАШИМ словам.
— Я не то чтобы цеплялась. Просто… вы первые начали, — я дернула плечом.
— Позвольте, если вы закончили, — вмешался бот, — у меня тоже есть вопрос.
— Не боишься ли ты этим украсть драгоценное время у той, кого должен защищать?
— Я собираюсь спросить ради ее защиты.
— Говори, маленький робот. Любопытно узнать, что предложит твой ум.
— Почти с самого начала нашего путешествия я пытаюсь найти ответ на вопрос: кто такой человек? Маленьер неоднократно говорила, что во мне есть человеческое; к тому же только что выяснилось, что разум мой тоже в определенной пропорции человеческий. У меня есть собственные соображения, но сначала я хочу услышать ответ от вас. Скажите мне: человек — это жалкий червь, который способен привыкнуть даже к самой ничтожной жизни? Или же человек — тот, кто постоянно улучшает себя, адаптируется и познает новое, даже несмотря на преследующую его опасность? Быть может, человек — это та, что пожертвовала собственной жизнью ради других? Или все-таки человек — тот, кто творит?
Я и не подозревала, что он всерьез об этом задумывается.
— Маленький робот, все, что ты описал — и есть человек, — ответила Машина после недолгих раздумий. — Прекрасный в своей многоликости. Сейчас он может быть одним, а завтра — до неузнаваемости другим. Он постоянно меняется. Как лес.
— Тогда можно ли назвать человеком меня? Могу ли я считаться одним из этих «лиц»?
— Отчего же ты спрашиваешь? Неужели ты тоже считаешь себя человеком?
— Не имеет значения, что я считаю, — тут же ответил бот. — Я задал данный вопрос потому, что в одном из своих примеров я вспомнил Гувшпаитнад.
— Тот андроид. НАМ ясно направление твоей мысли.
— Когда мы ее встретили, она уже мало походила на свою старшую сестру и на человека в принципе. Однако она жила и поступала по-человечески, хотя технически была лишь имитацией человека.
— Называй ее человеком, если хочешь. Можешь называть и себя тоже. Понятие «человек» довольно гибко, как вы уже могли понять.
— Есть еще один пример.
— Говори.
— Возможно, человеком следует называть не его всего, а только мозг, который является источником сознания, ума и желаний. Убери все ненужное, оставь только первооснову, только мозг — это все еще будет человек.
— И так тоже можно сказать. Неправильного ответа нет.
Бот призадумался.
— Выходит, что истин великое множество, — изрек он. — Не может такого быть. Истина подразумевает в себе, что она может быть только одна. Не может быть все правильным.
— Почему ты так решил, маленький робот?
— Потому что истина — это что-то конечное. Итоговое. Вобравшее в себя остальное.
— Перечисленные тобой примеры — маленькие части истины, которую ты только что услышал от НАС.
Я следила за ними затаив дыхание и даже не пыталась пискнуть что-нибудь от себя, боясь, что это собьет бота с мысли или — что еще хуже — склонит чашу весов в логическом противостоянии на сторону Машины.
— Значит, человек многолик. Таков ваш ответ?
— Верно. Тебе он не нравится? — это был не вопрос, но, скорее, утверждение.
— Нет, — сказал бот. — С вашим ответом все в порядке. Я тоже нахожу его логичным. Только мне кажется, что он не отражает сути. Он неполный, даже ленивый. Создается впечатление, будто вы пытаетесь спрятаться за ним. Возможно, вы решили, что мне и этого хватит.
— Это не более чем твои домыслы. Вероятно, ты так говоришь, потому что у тебя есть ответ, по твоему мнению, лучше?
— Я не буду говорить, что он лучше, — невозмутимо ответил бот. — Но он мне видится несколько более точным.
— Какой же вывод ты сделал, маленький робот?
— Человек — это тот, кто ошибается.
— Интересное утверждение. Каким же образом оно вытекает из примеров, которые ты привел ранее?
— Старик оставил жену ради богатств леса и сокрушался из-за этого. Фрауд… Фрауд ошибся, когда доверился нам с Маленьер. И мы с Маленьер поступили тогда не лучшим образом, став заложниками собственных подозрений. Гувшпаитнад ошиблась, когда стала присматривать за выжившими людьми, ей следовало думать о себе, а не о других. Августий бежал от своих ошибок в Изнанку. Король и его подданные были правы и в то же время ошибались каждый по-своему. Наконец, Механист — разбирал своих братьев по конвейеру в надежде, что это поможет ему обрести друга, такого же сломанного, как он сам. И ошибся Зитрумсават, когда доверил вам жизнь Маленьер, которую вы теперь медленно убиваете.
Машина ничего не ответила на последний выпад. Впрочем, это был скорее не выпад, а констатация факта.
— Все они несовершенны. Они живые, — подытожил бот. — Они люди.
— Маленький робот, ты просто подвел свои примеры под удобный тебе вывод, — сказала Машина. Ее голос прозвучал как-то по-взрослому снисходительно, будто она говорила с ребенком.
— Возможно, я ошибаюсь. Это так. Но в этом и суть. Нам доступна лишь ограниченная часть знания. Поэтому мы ошибаемся. Если бы мы всегда действовали абсолютно логично и правильно, если бы все наши решения были рациональны, мы бы ничем не отличались от… от неживого, искусственного — от машины, вроде вас.
— Несколько странно слышать подобные слова от того, чье происхождение так же искусственно, — изрекла Машина. — Впрочем, твоя логика позволяет тебе называть себя «человеком». Стоит заметить, что эта логика тоже не без изъяна. Если исходить из нее, машина, коя является порождением «живого», априори не может быть такой же идеальной и безошибочной, как ты говоришь. Просто потому, что ее создатель несовершенен.
— Тогда и вы сами не без изъянов. Ведь вы тоже когда-то были если не людьми, то живыми существами.
— Ты верно это подметил, маленький робот. Но это упрек в сторону твоей логики, а не упрек нам.
Стало тихо. Кажется, пока все. И если честно, мне трудно было сказать, кто вышел победителем из этого раунда. Больше похоже на ничью.
Я почувствовала, как к верхней губе стекает что-то теплое. Вытерла нос тыльной стороной ладони — на ней осталась кровавая линия. Невидимый обруч на голове стал еще туже, и, будто остального было мало, — раскалился. Сознание медленно плавилось вместе с черепом.
Наскребя последние силы, я вновь пошла вперед. Фигурально выражаясь, естественно.
— Знаете, в сравнении с другими вы и правду знаете все, — сказала я Машине. — С этим не поспоришь. Вряд ли кто-то во Вселенной знает столько же, сколько вы.
— Неужели ты не собираешься доказывать обратное, младшая из Диенгенваксов? — озадаченно спросила Машина. — Ты уже смирилась с поражением? Или таким образом ты пытаешься НАМ польстить?