Впрочем, еще не время. Мальчишка еще слишком близко, хотя гордость несет его прочь на стремительных крыльях гораздо быстрее, чем любые поручения и обещания. Но он все еще может услышать звуки выстрелов и вернуться, так что надо выжидать. Димка ведь думал: дед по везению выменял на курицу-несушку эти патроны шестнадцатого калибра. Ха, как бы не так! Старик уже знал, что за ними придут, и заказал патроны, как прослышал о том, что бандиты рыскают в округе в поиске их жилища. Он-то, старый, свое пожил, может, удастся унести с собой в могилу побольше этих бесстыдников! А мальчонке не место здесь. Макар не выдаст его чужакам, скажет — его сынишка, да почему бы и нет? Похож чем-то и на него.
Старик отложил в сторону фотографию и достал коробку патронов. Твердой рукой неторопливо надломил ружье и зарядил оба ствола, после чего сел в кресло-качалку, отодвинув его от окна к центру комнаты. Занавески на окнах как всегда летом были задернуты, чтобы сохранить в избе прохладу, и комната наполнялась приятным для глаза полумраком.
Удобно устроившись в кресле и не испытывая никакого волнения, старик положил ружье поперек колен, направив длинное дуло в сторону двери, и стал терпеливо ждать.
Димка, наконец, выбрался из оврага, чьи склоны стали намного ниже, чем у их с дедом дома, пробежал по узкой тропинке между соснами и отличным ежевчиником, где через месяц должны были поспеть мелкие, но очень сладкие ягоды и пошел медленнее. Он обогнул небольшое, приветливое болотце, заросшее отменным черничником, и подумал, а не заглянуть ли ему туда, не полакомиться ли ягодами. За этим болтом почти весь сезон можно было набрать огромную дедову корзину с бугром моховиков и красношляпиков — так они с дедом любовно называли пузатые подосиновики. И всякий раз, собираясь за грибами, чтобы насушить для зимнего супа, они с дедом непременно заходили на болото и проводили там хоть полчаса, пока Дима не наедался от пуза матовых, крупных ягод. Потом они весело дразнили друг друга, показывая фиолетовые языки, и шли дальше за болото собирать грибы.
Можно бы и заглянуть, — подумал Дима, остановившись, но через секунду снова двинулся дальше по тропе, ускоряя шаг. — А как же похвастаться? Надо бежать быстрее! И крольчата! Он заглянул в корзинку, в которой сбились уже оголодавшие крольчата. И зачем деду понадобилось отдавать новорожденных именно сейчас? Ведь они же могут и не выжить без материнского молока. Как же?! — вдруг испугался Дима, поплотнее подтыкая детенышей соломой. — Может, у дядьки Макара тоже кролики приплод дали, найдется кормящая самка?
Он так заволновался из-за крольчат, что даже нож поблек в его мечтах. Мальчик заторопился и выскочил на опушку, но через секунду замер в испуге у высоченной сосны, не зная, что делать.
Лис зло зарычал, неуверенно попятившись. Огромная кабаниха, рывшая землю под деревом у самой кромки леса, подняла голову и пронзительно завизжала. Из-под ее ног, повинуясь приказу матери, бросились врассыпную рыжеватые в светлых пятнах кабанята, а мать, защищая свое подвергшееся опасности потомство, скакнула вперед к застывшему во внезапном страхе мальчику, угрожающе разевая пасть с короткими желтыми клыками. Но пес перехватил свинью на полпути, преградив ей дорогу. Он напрыгнул было ей на спину, но сказалась нехватка опыта, и пес позорно промахнулся, а кабаниха, озверевшая от неусыпного материнского инстинкта, способного рушить горы, чуть не распорола ему тупым клыком брюхо. Пес чудом отскочил в сторону и звонко залаял, но было ясно, что кабаниха вовсе не намерена играть.
Убьет ведь! — внезапно осознал Димка. — Убьет его любимого пса, единственное родное его существо!
Осторожно поставив около дерева корзинку с крольчатами, он вытащил из-за пояса нож, сжал его покрепче и с криком кинулся на страшного даже для взрослого мужчины, вооруженного дробовиком, зверя.
От сокрушительного удара дверь распахнулась, очерчивая дугу к стене, и старик, моментально среагировав, спустил один из курков. Шагнувшая было внутрь фигура, с диким воплем отпрянула от дверного проема, жалобно завыла и с тяжелым стуком грохнулась на доски крыльца. Старик не стал суетиться и перезаряжать ружье, ожидая в любой момент второго нападения. Он по-прежнему оставался в кресле, и дуло его ИЖа смотрело в очерченный ярким солнечным светом дверной проем. С улицы летела бешеная, остервенелая ругань и старик уже понял, что вокруг дом находится по меньше мере четверо мужчин. Но никто пока не рисковал подвергнуться участи истерически стонущего на крыльце человека и в дверь не лез.