Томми оторвался от телевизора, привстал, облокотившись на спинку дивана, и сосредоточился на Адаме, обратившись в слух.
— Он был со мной… Господи, Томми, я мечтал об этом. Я грезил этим… А утром я велел ему убираться и никогда больше не появляться в моей жизни… Боже! — Адам со стоном закрыл лицо руками.
— Ты сейчас говоришь о Крисе? — Томми пересел ближе к другу. — О Крисе Аллене?
— Откуда ты знаешь, что я говорю о нем? — Адам удивленно посмотрел на Рэтлиффа — иногда он пугал своей проницательностью.
— Ну, когда-то давно, еще когда мы были в первом туре, ты, в большом подпитии, сказал, что мои глаза тебе напоминают одного человека, которого ты до сих пор любишь. Сказал, что думаешь, что и он к тебе тоже неравнодушен, но из-за некоторых обстоятельств вы скорее всего не сможете быть вместе. Но ты все равно надеешься на чудо и будешь ждать… Может и всю жизнь, если понадобится. Так и сказал: «Твои кофейные глаза напоминают мне о нем…» А потом все мне рассказал о Крисе… о вашей дружбе на Айдоле, о туре, о своих чувствах, о его жене, о Нью-Йорке… Ты рассказал мне тогда обо всем… Ты не помнишь этого, а вот, как видишь, запомнил, — Томми грустно улыбнулся, вспоминая тот вечер откровенных признаний Адама. — Так что случилось? Ты же любишь его. Любишь? — Адам кивнул, но Томми показалось, что как-то не уверенно. — Тогда что произошло?
— Он использовал меня, Томми. Использовал и предал. Понимаешь?! — воспоминания нахлынули с новой силой, а боль снова запульсировала в грудной клетке.
— Нет, не понимаю. Ты ждал его — он приехал…
— Приехал… Да, Томми, он приехал, и я решил, что он выбрал меня… Что теперь останется со мной. А утром он сказал, что не может остаться, потому что Кэти ждет ребенка! Он не сказал мне об этом ни сразу, когда только появился в моей гостиной, ни на приеме, ни потом… Он сказал мне об этом только утром, когда я попросил его остаться… А я — дурак, решил, что наконец-то дождался своего счастья. Надеялся. Он разбил мои надежды… Трахался со мной и знал, что не останется! Почему он не сказал мне сразу, Томми? Почему?! Ни чего бы тогда не было… Я поверил ему… Все те слова, что он говорил… А он просто использовал меня… И предал… — боль все же нашла выход — Адам, задыхаясь от злости, кричал это все в лицо Томми, давясь слезами.
— Я не знаю, почему Крис так поступил… Может у него на это были свои причины, — выдержке Томми Джо можно было бы позавидовать. — А было бы лучше, если бы он бросил беременную жену? Ты бы тогда был счастлив, Адам?
Эти два вопроса словно отрезвили, сработав как холодный душ, и внесли в сознание некоторую ясность — Адам ошарашенно смотрел на Томми, а потом сник и уткнулся лбом в его плечо.
— Я был так счастлив, Томми, когда сегодня утром он сидел на моей кухне, а я варил для нас кофе… Мне хотелось, чтобы так было каждое утро. А теперь… не хочу возвращаться домой…
— Оставайся у меня. Можешь жить здесь сколько захочешь.
No matter how I try
I just can’t say good-bye
When I see that smile
It makes me stay for a while
«You Got a Way» — Kris Allen
Адам все же вернулся домой вечером следующего дня, но только для того, чтобы взять кое-что из вещей. Ему не хотелось переступать порог спальни — постель в которой он провел ночь с Крисом так и осталась неубранной… Но зайти в комнату пришлось — кто вообще придумал делать гардеробные в спальнях? Адам старался не смотреть на кровать, и все же, собрав все необходимое на несколько дней и покидав в сумку, уже выходя из спальни, не удержался и обернулся… На белоснежных простынях лежал Крис, закинув руки за голову, и улыбался своей кривоватой, немного грустной улыбкой… Его Крис… Медленно, практически не дыша, чтобы не разрушить такое желанное видение, Адам сделал несколько шагов к кровати. Он только на секунду прикрыл глаза, только лишь моргнул… Иллюзия развеялась, и Крис исчез. Эмоции захлестнули, а боль вернулась и затмила разум. Адам не поехал к Томми…
Он отправился в один из гей-клубов Лос-Анджелеса, напился и снял какого-то смазливого мальчика. Притащил его в гостиничный номер, который снял на неделю, и трахал со злостью и остервенением на белоснежных простынях, не отрывая свой взгляд от его кофейных глаз… Ламберт провел всю неделю, отрываясь в разных клубах, находясь в пьяном угаре. Он отключил телефон, проигнорировав пропущенные входящие от Томми, Брэда, мамы и еще кого-то из друзей. Он провел эту неделю, пытаясь забыть Криса и трахая в своем гостиничном номере каждую ночь новое тело… Именно тело. Ему было абсолютно наплевать, кто был в его постели, важны были только карие глаза, в которые он смотрел. И это был единственный критерий, по которому очередной мальчик оказывался в его постели. Адаму казалось, что так он освободится от мучившей, терзающей боли. Не получалось… А потом он встретил его…
Этот парень был практически копией Криса Аллена: улыбчивый, невысокого роста, с ежиком забавно торчащих волос и с карими глазами, цвета горячего шоколада. И взгляд такой завораживающий и обжигающий… И улыбка эта — немного смущенная… Адам не повел его в гостиничный номер, нет. Он привез его домой, в свою спальню… На те самые белые простыни так и неубранной после Криса постели. И почему-то решил, что все делает правильно, когда толкнул его на кровать, долго изучающе смотрел на обнаженное тело, а потом, поцеловав ступню незнакомца, оставляя влажные дорожки на внутренней стороне бедер, на животе, на груди, постепенно поднимался к губам… Для него было не важно, как зовут этого парня. Для него существовало в тот момент только одно имя. Он шептал в приоткрытые губы: «Крис», но так и не смог их поцеловать… Заглянул в его карие глаза и сорвался… Перехватив запястья рук незнакомца, так похожего на его Криса, одной рукой, а ладонью другой зажимая ему рот он вбивался в его тело размашистой амплитудой, яростно и жестко. Он понимал, что этот милый парень был ни в чем не виноват, но уже не мог остановиться, да и не хотел — ему казалось, что с подступающим оргазмом из него наконец-то уйдут злость, обида и боль… А когда все закончилось, он выставил удивленного и растерянного парня за дверь со словами: «Я тебя прощаю».
И ему действительно стало легче — в этот момент показалось, что боль ушла… Тогда почему ему не по себе — холодно, неуютно, мерзко, и где-то внутри засело неприятное чувство тревоги? Адам трясущейся рукой налил себе полстакана виски и вернулся в спальню. Прислонившись к дверному косяку плечом и глядя на сбитые простыни, он сделал большой глоток и поморщился, чувствуя, как спиртное, обжигая стенки пищевода упало в пустой желудок… Он даже не понял, что за стеклянные брызги разлетелись от стены в изголовье кровати, засыпая осколками и заливая остатками виски постель. Он не понял, что кричит… громко, отчаянно, надрывно, словно подранок… оседая от бессилия на пол.
Оказалось, что чертова боль никуда не ушла, она затаилась лишь на время, а теперь вернулась с новой силой — невыносимая, беспощадная, разрывающая на части, захлестывающая, от которой хочется освободиться немедленно. И в какой-то момент Адам отчетливо понимает, что ему мерзко от того, как он обошелся с незнакомым парнем, который напомнил ему Криса; понимает, что ненавидит эту кровать на которой Крис отдавался ему, шепча сводящие с ума признания; ненавидит белый цвет простыней. Ненавидит… Он бросается с остервенением к кровати, срывает белье, пытаясь разорвать его в клочья, бросает на пол и топчет его. Он не чувствует, как осколки разбившегося стакана вонзаются в ладони и босые ступни ног. Он не замечает порезов на своих руках, не видит ярко-красных пятен на белоснежном белье и кровавых размазанных разводов на полу. Да, это и не важно. Главное, что он уже не чувствует той боли, которая терзала его сердце последние дни. Зато чувствует чьи-то руки, обхватившие крепким кольцом и пытающиеся оттащить от злополучной кровати. От неожиданности Адам резко разворачивается и сталкивается с испуганным взглядом кофейных глаз из-за растрепанной светлой челки.