Тот вечер после очередного шоу они решили вместе провести в номере у Адама, посмотреть какой-нибудь старый вестерн и выпить пивка. Томми так и до сих пор не уверен — то ли пива было слишком много, то ли свою роль сыграли пол стакана виски, которые он выпил залпом, когда собирался идти к Адаму в номер, но в тот вечер он хотел признаться в своих чувствах. Хотел, но…
Они сидели прямо на полу, прислонившись спинами к дивану, и уже не обращали внимания на то, что происходило на экране телевизора — Адам рассказывал что-то очень смешное из своей театральной жизни, а Томми заливисто хохотал, заваливаясь то на плечо друга, то на сиденье дивана. И в какой-то момент Адам навис над Томми и долго смотрел ему в глаза, а потом, быстро сократив расстояние между ними, припал к его губам в поцелуе. Не в таком агрессивном и властном как на сцене, когда они разыгрывают на публике страсть. Этот поцелуй опьянял своей нежностью и трепетностью. Так целуют, когда любят… Любят? Томми хотелось раствориться в этом поцелуе, хотелось признаться в том, что он давно испытывал к этому потрясающему человеку…
— Твои кофейные глаза напоминают мне о нем, — Адам разорвал поцелуй и, смущенно улыбнувшись, отстранился.
— О ком? — Томми ничего не понимал.
— О том, кого я до сих пор люблю, — Адам вздохнул и прикрыл глаза. — Его зовут Крис… Крис Аллен.
Меньше всего в тот вечер Томми хотелось слушать про человека, которому принадлежит сердце Адама, про их странные запутанные отношения, которые начались с дружбы. С одной стороны его разрывало от… ревности. С другой — он был поражен исповедью друга. До этого момента Томми и не подозревал, на какие глубокие чувства способен Адам — зная о том, что, скорее всего, они с Крисом не смогут быть вместе, все равно надеялся и ждал… «Может и всю жизнь, если понадобиться». И Рэтлифф понял, что не будет сражаться с этими «ветряными мельницами». В конце концов, он не Дон Кихот, твою мать. Томми мысленно поздравил себя с тем, что не успел признаться Адаму в своих чувствах, и решил, что и дружбы для него вполне достаточно. Но с того самого момента все изменилось: он стал избегать оставаться с Адамом наедине, ограничил общение, фансервисные поцелуи стали не такими откровенными, а потом он и вовсе попросил менеджмент убрать их из шоу. Конечно, менеджмент не пошел на то, чтобы исключить их фееричный поцелуй из программы. Но Адама такая просьба Рэтлиффа немало удивила. Удивила и разозлила. Разозлила на столько, что на следующем выступлении в Амстердаме еще бы чуть-чуть, и Томми был бы практически изнасилован прямо на сцене на глазах толпы зрителей. Все тогда подумали, что Адам был укуренным в хлам, и только Томми знал истинную причину. А потом… Потом у Адама появился довольно милый финский мальчик по имени Саули — блондин с голубыми холодными глазами и фальшивой улыбкой, и Томми все время подмывало спросить: «А как же Крис?» Но видимо, Адам и выбрал его потому, что в нем ничего не напоминало ему о Крисе Аллене. И два года Адам пытался забыться в этих отношениях, но не смог… А теперь Крис вернулся в его жизнь. И вроде нужно бы порадоваться за друга, но Томми почему-то тревожно и страшно…
I’ve had enough
and I don’t wanna believe
that love is just a dream
and now we’re waking up
so is there someone
to teach me how love goes
«Teach Me How Love Goes» — Kris Allen
Рейс, на котором Адам возвращался, немного задерживался, и у Томми было полчаса времени, чтобы хоть немного вздремнуть. Он натянул капюшон своей черной худи на глаза и устроился поудобнее. Ночной звонок Адама так и не дал ему уснуть. Какие-то гребаные полминуты разговора, а он не сомкнул глаз. Что там произошло в этом Джэксонвилле, что в голосе Адама было столько обреченности. Он поговорил с Крисом? Если — да, то судя по всему, этот разговор ничем хорошим не закончился… Но главное, что все-таки поговорили. Наверное, Томми все же удалось провалиться в сон, потому что он вздрогнул от настойчивого телефонного звонка, открыл глаза и никак не мог сообразить, где находиться, пока не увидел знакомую улыбку.
— Господи, Томми, я думал что уже не добужусь тебя, — Адам уселся на рядом и бросил свою сумку на заднее сидение. — Ты что всю ночь не спал?
— С тобой уснешь, пожалуй, — Томми буркнул это себе под нос и завел двигатель машины. — Ну, как слетал? Как там Крис?
Наверное, ему не следовало бы задавать этот вопрос, потому что глаза Адама моментально стали грязно-серого цвета, и он поспешно отвернулся к окну и замолчал… Томми вел машину в полной тишине, периодически бросая взгляды на темный затылок своего пассажира, и клял себя за несдержанность — вот кто его за язык тянул? Не хватало, чтобы Адам замкнулся в себе. Но интуиция Рэтлиффа не подводила еще ни разу, поэтому он не удивился, тому, что когда они подъехали к дому Адама, тот молча взял свою сумку и, избегая смотреть ему в глаза, вышел из машины. А всю последующую неделю Рэтлифф наблюдал его тихую агонию: Адам отключил телефон, не желая ни какого общения, и заперся в своей квартире, не желая никого видеть. И Томми стал единственным человеком, который хоть как-то поддерживал его связь с внешним миром. Благо что у него был ключ от квартиры, и он мог навещать «пленника» в любое время. Изо дня в день картина не менялась и все больше удручала — занавески были плотно задернуты, в спальне царил полумрак, а Адам лежал на кровати, отвернувшись от него и практически не подавая каких-либо признаков жизни. Томми даже не был уверен, что друг вообще хоть иногда выходит из этой мрачной «камеры», в которую добровольно себя заточил… Каждый раз он тихо заходил в комнату, осторожно садился на край кровати и начинал рассказывать последние новости и сплетни, иногда задавал вопросы, изредка получая односложные ответы. Нужно было как-то растормошить Адама, чем-то заинтересовать его, вернуть к жизни, но Томми Джо не знал как, и его уже начинало раздражать такое одностороннее общение.
Предложение, которое поступило сегодня менеджменту их бэнда, должно было точно заинтересовать Адама, Томми был уверен в этом:
— Адам, послушай, менеджер говорит, что тебе предложили выступить в Майами на каком-то там благотворительном балу через три недели, но он не может до тебя дозвониться. Что думаешь?
— Ничего не хочу, — Адам, не поворачиваясь, передернул плечом.
— Так нельзя. Я не узнаю тебя, Адам… Нужно чего-то хотеть, что-то делать, жить нужно, в конце концов, а не лежать трупом на кровати. Ты похоронил себя заживо в своей квартире. Мне надоело каждый день разговаривать с твоей спиной… — Томми хотелось схватить и тряхнуть его как следует. — Ты хоть что-нибудь хочешь?
— Уснуть… — шепотом, еле слышно.
— Не понял…
— Хочу уснуть, Томми. Я плохо сплю последние несколько дней, — Адам вдруг развернулся, и Томми поразился его бледности и темным кругам под глазами. — Ты не мог бы достать для меня снотворное? Ну, ты же мучаешься от бессонницы, и тебе врач без проблем может выписать рецепт.
— Бля, чувствую себя каким-то гребаным нарко-дилером, — Рэтлиффу было прекрасно известно, чем могут закончиться такие эксперименты. — А ты сам не пробовал обратиться к специалисту? Может можно пока и без таких средств обойтись. С чего ты вдруг взял, что тебе именно снотворное нужно?
— Только во сне я могу быть с Крисом, но с каждым разом мне все труднее и труднее засыпать…
— Черт! Это уже становится невыносимо! — Томми взорвался. — Ты себя сам слышишь? Крис… Крис… Крис… Ты зациклился на нем. Ты живешь в какой-то гребанной иллюзии. Ты ничего не видишь и никого не замечаешь кроме него. Не пора ли уже проснуться? Может, попытаешься начать жить без Криса, раз у вас ничего не получилось? Ты же как-то до этого жил без него? Мне надоело смотреть каждый день, как ты себя изводишь… И знаешь что? Я умываю руки. Позвони мне, когда придешь в себя.