Майор помрачнел.
— На обиженных воду возят, — пробурчал он угрюмо.
— Тем более, — я спокойно улыбнулся.
— Ты, Саша, видимо, не понимаешь всей серьёзности ситуации.
— Это вы не понимаете, что можете разрушить спаянный коллектив своими подозрениями.
— Подозрения, — майор покачал головой, — отнюдь не беспочвенны.
— Вы подозреваете, что на Шамабаде есть предатель? — Я бесстрашно посмотрел в лицо Леонову.
Тот ответил суровым и холодным взглядом.
— Забываетесь, товарищ сержант. Я вам отчитываться не обязан.
— А я обязан соглашаться на ваше предложение? — Парировал я.
Леонов некоторое время молчал. Думал.
— Хорошо. Ты уверен в тех бойцах, что служат на Шамабаде сейчас, — наконец сказал он, — но пройдёт чуть времени, и старики демобилизуются. Придут совсем зелёные ребята. О них поручиться не сможет никто.
— А это проблема уполномоченных органов. В том числе и ваша, — покачал я головой. — Неужели вы так не уверены в силе Советского государства и его органов, что считаете, они допустят к службе вражеского шпиона?
— Раз в год и палка стреляет, Селихов. И прецеденты были.
— Здесь, — продолжил я, помолчав, — на границе, человек проявляется таким, каков он есть с первых дней. Если он изначально — говно, то это станет видно сразу же. Я не спорю с тем, что без информаторов бывает оперативная работа. Не спорю с тем, что оперативная работа не нужна. Лишь говорю, что тут у нас всё настолько бурлит-кипит, настолько все эти люди плотно упакованы в этот «тигель», что любая зараза от нормального материала вмиг отделяется. Ничего тут не утаишь.
Леонов некоторое время молчал. Потом, наконец, проговорил:
— Выражаетесь в присутствие офицера?
— Виноват, — сухо ответил я.
— Значит, нет.
— Нет.
— Ну что же, — Леонов вздохнул. — Вижу, что у тебя, Саша, крепкая жизненная позиция. Убеждения крепкие. Это похвально.
— Рад стараться, — ответил я без особого энтузиазма.
— Ну что ж. В таком случае, я твой выбор уважаю и не настаиваю.
«Тем более, что гнуть-то тебе меня и нечем», — подумал я.
Я понимал, на чём хотел сыграть майор — на моём чувстве патриотизма. На моей надёжности. Будь у него другие рычаги, он бы точно ими воспользовался.
Наверняка майор понимал, с кем имеет дело, и был готов к отказу. Знал, что работает с довольно характерным человеком. Но в то же время мне и правда доверяют на Шамабаде. Со мной считаются. Потому такой человек, как я, был бы неплохим инструментом в руках майора.
Пусть намерения его и благие, но я не могу поступиться своими принципами. Не стану я стучать на сослуживцев, с которыми уже успел сто пудов соли вместе сожрать.
— Тогда, — спросил я, — разрешите идти?
Леонов кивнул. Бросил:
— Да, иди. Свободен.
Я встал. Отдал честь и направился к выходу.
Леонов не знал, что я всё же успел уловить его последнюю, неразборчивую реплику. Пусть дословно я её и не услышал, но смысл уловил предельно чётко:
«Если не ты, то кто-то другой» — вот какой там был смысл.
В доме культуры посёлка Московский нынче было людно.
Актовый зал встретил нас приглушённым светом люстр в матовых плафонах. Лучи солнца, пробивавшиеся сквозь высокие окна, цеплялись за алые знамёна с золотой бахромой и портрет Брежнева висевший над сценой.
На стене слева — карта участка границы, утыканная флажками, как иглами дикобраза. Справа — стенд с фотографиями: молодые лица в зелёных фуражках, некоторые — с траурной лентой.
За длинным столом на сцене, покрытым алой скатертью, замерли фигуры офицеров. В центре — подполковник Давыдов, начальник отряда. Его китель с чешуёй орденов напоминал броню. Седеющие виски, жёсткая линия подбородка, руки, сцепленные перед папкой с документами, будто готовые сдержать напор невидимого врага. Слева от него — замначальника округа, генерал-майор с лицом, иссечённым морщинами и шрамом от осколка под глазом. Справа — майор Искандаров, стройный и подтянутый, будто клинок в ножнах. Его взгляд, холодный и оценивающий, скользил по рядам, выискивая кого-то в толпе.
Я заметил, как посвежел разведчик. Если в момент последней нашей с ним встречи он выглядел сломленным и уставшим, то теперь образ его стал решительным, хоть и скромным, не бросающимся в глаза. В том, как он держал спину, сидя за столом, чувствовалась офицерская выправка.
Рядом с ним, чуть откинувшись на стуле, сидел капитан Наливкин, молодой ещё, но с проседью у висков. Не помнил я, чтобы в прошлый раз видел у Наливкина седые волосы.