И вот, практически в темноте, на сцену вышел маэстро – гражданин Этьен Гаспар Робертсон…
На следующее утро парижские газеты взорвались описаниями нового действа, поразившего умы добропорядочных и верующих парижан:
«Робертсон выливает на огонь находящейся тут же жаровни каких-то эссенций, бросает туда два номера "Газеты свободных людей" и один номер "Друга народа", и среди дыма сгорающих эссенций является бледный призрак в красной шапке якобинцев. Человек, по желанию которого был вызван призрак, кажется, узнает в нем Марата и бросается вперед, чтобы заключить в объятия любимого вождя, но призрак делает страшную гримасу и исчезает <...>. Делиль скромно просит о встрече с тенью Виргилия (sans evocation) — и по одному этому желанию переводчика "Георгик" тень появляется, приближается к счастливому своему подражателю с лавровым венцом, который возлагает на его главу <...> тогда переводчик нескольких трагедий требует появления тени Вольтера, надеясь быть удостоенным подобной чести...»
Это был грандиозный успех и поражение одновременно. Рассказывая людям перед каждым своим выступлением о законах оптики, света и эффектах электричества, я смотрел в их глаза, и мне хотелось верить, что они все понимают, что все это, лишь иллюзия и не более. Но чем больше я демонстрировал, тем больше убеждался в крайней невежественности этих людей. Они, не смотря на все сказанное, искренне верили, что я вызываю настоящих духов их «дорогих умерших». Они верили, что это магия, а не прозаические законы физики и оптики.
Этьен приоткрыл занавеску на окошке кареты. За стеклом медленно тянулись осенние леса, поля и болота. Россия. Парижский зритель оказался слишком впечатлительным, а вот каким он будет здесь, в этой стране? Не зря говорят, что русская душа загадочна и не предсказуема.
Глава 3. Легенда
День за днем сменялись медленно и мучительно. Нас уже не радовали пейзажи, которые иногда могли бы удивить даже видавшего виды мастера кисти. Все больше хотелось общения с новыми людьми, в этой новой для нас стране. Уже год прошел, как моя семья покинула Париж и направилась в большое турне по Европе. Своим зрителям и почитателям я объявил об отъезде со страниц «Journal de Paris». Я простился с ними, не забыв поблагодарить «за благосклонность», а также заметил, что «сменить аудиторию мне будет все же проще, чем программу». За это время мы пересекли несколько стран, включая Германию и Польшу, где давали представления «фантасмагории». Практически везде, этот «мистический» спектакль пользовался большим успехом. И вот теперь, наконец, Россия. За последнюю неделю путешествия по этой земле, мы выучили новые русские слова, познакомились с некоторыми из местных обычаев, и даже составили для себя вполне приемлемое меню русских блюд, к которым, надо сказать, привыкнуть было не так просто. Изобилие мяса и жира в них, просто поражало и не всегда усваивалось нашими желудками.
К слову, о желании общения с новыми людьми.
Вчера мы остановились на обед в одной из придорожных харчевен. Людей в этом заведении, на этот момент, было уже предостаточно, но проворный хозяин все же нашел нам место за столом, предварительно оттащив от него уже хорошо «отдохнувшего» местного мужичка. Мы заказали привычные блюда, добавив к ним большую порцию блинов со сметаной, и стали наблюдать за происходящим вокруг нас.
Эта была харчевня для простолюдинов. В таких харчевнях еду подавали на деревянных тарелках, а рыбу на свежескошенной траве, в которую вплетались цветы, что придавало всему пированью вид сельского праздника. Нож и деревянную ложку каждый из посетителей имел свою, а деревянную вилку желающие могли получить. Слава Богу, узнав об этой традиции, мы всегда возили с собой свою посуду и столовые приборы. В харчевне употреблялась только русская кухня: тюря, щи, ботвинья, селянка, уха, каши и разнообразные мучные блюда - пироги, блины, толокно, кисели, а из напитков только квас, брага и пиво.
Пока я рассматривал окружающее меня и местных посетителей, на стол поставили большую тарелку с блинами и кувшин со сметаной. Блинник также не забыл и о жестяной коробке с сахарным песком. Через пару минут, второй юноша в белой длинной льняной рубахе, подпоясанный красным поясом, принес нам кувшин с холодным квасом и расставил деревянные кружки. Начали накрывать на стол!