Все присутствующие за столом расхохотались. Степан Сильвестрович отхлебнул кваса и протер глаза на которых уже виднелись слезы выступившие от смеха.
- Ух, я продолжу, - чуть успокоившись, произнес он, - Так вот, после такой вакханалии царь решает попотчевать гостей особым изысканным зрелищем. В специально оборудованной комнате дворца Меншикова на Васильевском острове собирается небольшой круг близких Государю - действительный статский советник Петр Матвеевич Апраксин, брат знаменитого адмирала, генерал-майор Иван Головин, канцлер Головкин Гавриил Иванович, датский посланник Юль Юст, австрийский дипломат Иоанн Корб и многие другие. Слуги закрывают окна и завешивают одну из стен белой простынёй, комната погружается в полумрак, гремят литавры, играют флейты. На середину залы выходит гигант, ростом почти в два с половиной метра, любимый слуга Петра. Это Никола Буржуа, которого царь отыскал во французском Кале. Никола стучит посохом по полу и на сносном французском и ломанном русском объявляет «необычайное представление, кое будут удовольствие лицезреть дорогие гости, о делах достославных, времён далёких, ныне минувших».
Разговоры стихли, все замерли в любопытном ожидании. Вдруг в одной из стен отворилось маленькое оконце, из которого ударил сноп света, образовавший ровный светлый квадрат на противоположенной стене, завешенной белым холстом. И тут произошло чудо – на стене появилась картина – здоровенный молодец, в кольчуге и шлеме, скачущий во весь дух на гнедом жеребце. Все присутствующие ахнули, дамы начали нервно обмахиваться веерами, кто-то начал креститься и шептать молитвы от нечистой силы. Царь довольно покрутил усы и засмеялся. Как потом писал датский посланник Юль Юст «царь казался котом, довольным своей необузданной шуткой». На стене сменился вид, теперь были показаны стены средневекового города, к которым подскакал всадник. Вот он въезжает в город, вокруг него собираются горожане, всадник что-то говорит. Как можно догадаться впоследствии, он предупреждает об идущем печенежском войске.
Так гости Петра стали свидетелями осады Белгорода 997 года, одного из самых интереснейших событий в истории Древней Руси. Эта иллюзия продолжалась около получаса и привела в восторг всех зрителей. Внезапно из-за стены раздались страшные крики, натужный скрип и какие-то неприятные звуки, повалил дым. Фильм прекратился, свет погас, царь в гневе выскочил из комнаты, за ним засеменил Меншиков, пытавшийся сгладить впечатление. Конфуз разрешил будущий первый генерал-прокурор Павел Иванович Ягужинский, он предложил гостям проследовать на большой фейерверк на набережной Васильевского острова. Слухи и разговоры о странной царской диковинке ещё долго будоражили петербургское общество. Ну, вот, а вы говорите призраки, - закончил рассказчик и с удовлетворением намазал сметану на очередной пшеничный блин.
Воцарилась тишина, которую я прервал через мгновение:
- Очень интересная история. Если все было так, как вы рассказали, то возникает вопрос: как они умудрились продемонстрировать подобную иллюзию? Кто изобретатель? Как такое в практическом смысле можно было создать?
- Уж чего не знаю, того не знаю. Да и машина эта, которая такое показывала, говорят, давно утеряна, а с ней и чертежи пропали со временем, - допивая свой квас и доедая надкушенный блин, подытожил Степан Сильвестрович.
- Ну, да ладно, пора мне далее в дорогу. Очень приятно было с вами познакомиться и с вашим милым семейством. Даст Бог, свидимся еще в Петербурге. Я обязательно приду посмотреть на ваши диковинки, - с этими прощальными словами служивый встал из-за стола, и откланявшись вышел из харчевни.
Мы закончили трапезу. Расплатившись с харчевником, не забыв при этом поблагодарить его за новое знакомство, направились к карете, на которой с вожжами в руках, нас уже давно дожидался Франсуа.
Глава 4. Этого не может быть!
Весь следующий день мне было чем заняться.
Наша старенькая, потрепавшаяся в долгом пути карета, все также поскрипывая, катилась по северным российским дорогам, а я, вооружившись чистыми листами и графитным карандашом, ломал себе голову, задавшись одним единственным вопросом: на каком принципе работала «иллюминационная машина», о которой давеча рассказал наш новый знакомый?
Испортив уже не один лист, я украдкой посмотрел на супругу. Эйлалия была увлечена очередным французским любовным романом и кажется, не обращала на меня внимания. Не отрываясь от чтения она, как бы, предугадав мои мысли, тихонько произнесла: