Сестра Феоктиста, уже три года исполнявшая в монастыре обязанности благочинной [3], была для всех примером дисциплины, нравственности и неукоснительного соблюдения установленных правил. И в то же время ей удавалось обеспечивать порядок и добиваться послушания насельниц без жестких нравоучений, а добрым и мудрым сестринским словом. Игуменья могла припомнить всего несколько случаев, когда благочинная докладывала ей об отступлении от правил иноческой жизни кем-то из монахинь или трудниц [4]. И, по обыкновению, этого больше не повторялось. Привратник, сторож, дворник и звонарь, находившиеся в подчинении сестры Феоктисты, также беспрекословно выполняли все ее поручения.
В полумраке кельи облик благочинной лишь угадывался, но Параскева без труда представляла себе одухотворенное, исполненное благородства лицо довольно молодой, недавно перешагнувшей тридцатилетний рубеж женщины. Простые монашеские одежды не могли скрыть неутраченную природную красоту – высокий чистый лоб, изогнутые брови, выразительные голубые глаза, полные чувственные губы. Феоктиста, зная о своей привлекательности, старалась заглушить ее – низко надвигала апостольник, тщательно спрятав под него густые волосы необычного медного оттенка, стройная фигура терялась в широкой мантии. Со всеми она была ровна в общении, но умела убеждать и управлять. Именно эта сдержанность и умение не показывать эмоции, а также истовая вера определили выбор игуменьи. Тайну она могла доверить только сестре Феоктисте.
– Было мне некоторое время назад видение, – начала рассказ настоятельница. – А если точнее – откровение Божие, пророческое. Будто иду я к нашей обители по лугам цветущим, по полям колосящимся и уже вижу вдалеке соборную колокольню, слышу благовест. И такая вокруг благодать, а на душе моей неспокойно, будто кто-то торопит меня, подгоняет. Но чем быстрее я иду, тем дальше стены монастырские, тем глуше перезвон колоколов. И вдруг вижу, что под ногами у меня вместо земли – вода, и вокруг – вода, много воды, и захожу я в эти воды все глубже и глубже. И вот уже иду по дну морскому, волны сомкнулись над головой, а впереди – наша обитель, и собор, и все постройки монастырские скрыты под толщей вод. А из ворот выходит старец, в руках у него вот эта самая икона, – игуменья подняла глаза к образу Богоматери на стене кельи, – и несет он ее ко мне, и вручает со словами: «Бойся потопа рукотворного, сбереги святыню, ибо откроет она путь к возрождению веры православной, к прославлению Божией Матери». Приняла я у старца икону, а он тут же и исчез…
Параскева ненадолго замолчала, давая сестре Феоктисте осознать услышанное. Потом придвинулась ближе и понизила голос, почти зашептала:
– А вчера получила я известие, что скоро начнется в наших местах большое строительство, будут реки перекрывать и сооружать водохранилище. Уже под Рыбнинском лагерь организовали, свозят туда заключенных, которые будут на этой стройке работать. Людей, говорят, переселят, даже вместе с домами. А вот церквям и монастырям, чувствую, грозит разорение. – Игуменья перекрестилась. – Никто возиться с нами не будет. Снесут или просто затопят. Мы и так последние годы живем только милостью Божией да тем, что трудимся побольше любой артели. Вот нас и терпят.
Благочинная, побледнев, тоже перекрестилась и воскликнула:
– Как же так, матушка! Что же с нами будет?
– Ох, не знаю, сестра, боюсь даже представить. Послушниц, конечно, примут другие монастыри, да только их, действующих, мало осталось. Буду хлопотать, чтобы не оказались на улице, пока силы есть. Помоги, Господи! Но я тебя не за этими рассуждениями позвала.
– Приказывайте, матушка, все исполню, – тут же отозвалась Феоктиста.
– Только тебе могу я довериться, только ты способна выполнить эту особую миссию. – С этими словами игуменья встала, следом за ней вскочила с лавки и монахиня. – Мы должны любыми путями сохранить чудодейственную реликвию нашего монастыря. Ты возьмешь ее и спрячешь там, где никто не сможет найти. Молчи, не перебивай! Ты родом из этих мест, многих знаешь еще с мирской жизни, сообразишь, где и как будет надежнее сохранить икону.
Сестра Феоктиста сосредоточенно обдумывала услышанное, не сводя глаз с образа Богоматери, как бы ища у нее подсказки. Самые безумные идеи теснились у нее в голове.
– Но, матушка Параскева, ведь иконы сразу же хватятся, вы же не можете просто так отменить неусыпающее чтение.
– Об этом я позаботилась. – Игуменья подошла к небольшому сундуку, стоящему в углу кельи. В нем хранились требники, четки, масло для лампадок. Откинув тяжелую крышку, осторожно достала что-то, завернутое в аналав [5]. – Когда монастырь обрел эту икону, матушка Таисия, его первая настоятельница, велела сделать с нее несколько списков. Их передавали в дар другим обителям или особо праведным благотворителям, жертвовавшим на строительство храмов. Мастера в нашей иконописной мастерской были талантливые, списки почти невозможно отличить от прообраза. Вот этот, – она развернула черную ткань, расшитую крестами и херувимами, – остался последним.
3
Благочинная – должностное лицо, которое осуществляет надзор за сохранением внешнего порядка и нравственным поведением сестер монастыря и отчитывается настоятельнице.
4
Трудница – женщина, живущая в монастыре, не принявшая монашеский постриг и выполняющая различные работы за кров и пищу.