Далия была в ужасе. Перепуганная Мануэлла качала на руках рыдающую дочь, она вцепилась в неё насмерть, не позволяя гувернанткам забрать Александрин из её рук. Обе женщины оглядывались, ожидая, когда гвардейцы приведут Мон–Рианну, но в той реке народа, что хлынула из всех дверей и окон пылающего дворца, её не было.
По счастью, стало известно, что нет во дворце ни Императора, ни его фаворитки. Не знай Далия собственного сына, она заподозрила бы романтический побег.
– Матушка, – Маркус неожиданно появился среди гвардейцев в синих мундирах, словно сошел к ней из ниоткуда, он пах не чёрным дымом, а снежной ночью.
Обычной зимней ночью.
Она едва не лишилась чувств, обнимая его плечо.
Маркус сжал её сухую морщинистую руку.
– Ренар уже увёз больного? – спросил он негромко, склоняя голову.
Императрица покачала головой.
– Никто не выходил, – ответила Далия, глядя на него посветлевшими глазами. – Я не видела, чтобы уезжал фургон.
Глаза Маркуса похолодели. Он обернулся к Артуру.
– Узнайте, возможен ли проход в старые казематы, капитан, – велел Император твёрдо. – Отпускайте личную гвардию, дворец не спасти.
– Ваше Величество, – Артур будто бы перебил его, сглотнув. Взгляд показался пустым. – Я не вижу госпожу Леман.
– Так разуйте глаза, капитан… – огрызнулся Маркус, но вдруг остолбенел. – Осмотрите южный ризалит. Детские комнаты.
Сам Император, в сопровождении коменданта, быстро шагнул сквозь толпу. Подхватив юбки ночного платья, императрица бросилась за ним следом.
***
Тень проползала по горящему ковру. Она сжимала огонь когтистой лапой, подтягивалась, уползая, она волочила по углям свои уродливые ноги, она рычала и кричала, плюясь кровью. Кровь её становилась пламенем.
Ива не чувствовала даже кончики пальцев. Она только выла, зажимая ладонями уши, не смея выбраться из своего ящика. Лёгкие пекло. Стена дыма выросла между ней и убитым отцом. Ива то зажимала уши ладонями, то принималась скрестись, как перепуганная кошка, срывая ногти, ища выход, а этот ящик, этот гроб, в котором она сгорала заживо, становился бездонным колодцем.
Только она, казалась, нащупывала что-то под своими ладонями, какую-то нить реальности, среди огненных орхидей появлялся образ. Появлялся её брат, истекающий кровью из разорванного горла.
Кровь падала на пол и становилась огнём. Ивы вопила, скрывая горло, и прятала лицо.
***
Далия сразу поняла, о чём здесь речь. Поняла прежде, чем сын увидел пустые кандалы – черные цепи расползались в стороны, как ленивые змеи. Она поняла, как только увидела огонь, словно застывший вдоль стен, висевший над их головами, как сталактит.
Маркус увидел распахнутую дверь и советника. Руки его были в крови. Взгляд замер.
Сердце Далии в эту секунду, возможно, испытало облегчение, потому как Цезарь, наконец–то, был мёртв. То, на что не решался её муж, то чего не посмел сделать её сын – свершилось. Цезарио был мёртв. Был мёртв Император.
– Простите меня… – беспомощно произнёс Сальер, глядя на Маркуса. – Ваше Величество. Я не знаю… Я видел женщину…
Маркус схватил советника за плечо.
– Сальер, вы не виноваты, – он нашёл в себе силы, заглянуть тому в глаза, сказать настолько твёрдо, насколько это было возможно. – Это исчадие управляет людьми. Идёмте. Это уже неважно. Вам нужно уходить…
Сальер покачал головой, не решаясь подняться. Далия вдруг склонилась к сыну, обнимая его.
– Ты должен его оставить, – сказала она. – Марк, этот человек пролил кровь Быков. Это страшный грех.
Маркус обернулся на неё, глянув холодно. Снял её руки. Резко поднял Сальера, почти встряхнув.
– Вы нужны Империи, – сказал он только. – Вы нужны мне.
***
Как он оказался среди прочих зевак, Артур так и не понял. Вейн после скажет, что возвращался домой после встречи с другом, но тогда Майеру повезло краем глаза увидеть – увидеть вместо привычной невозмутимости и отстраненности настоящий ужас.
Какой–то сержант перехватил его, когда Вейн оказался слишком близко.
– Пусти, – крикнул рьяно.
Второй попытался оттолкнуть его, но Вейн ударил гвардейца по шее тростью. Артур понял, что сейчас его изобьют и вмешался.
– Где она? – глаза доктора казались совершенно безумными.
Вейн схватил Артура за рукав.
– В ризалите, её уже ищут, – ответил Майер, вырвав свою руку. – Не задерживайте меня…
– Возьми меня, – Вейн почти вцепился в него. – Пожалуйста, ты можешь её не найти.
Артур вскинул брови, будто не веря, хотел уже огрызнуться, но вдруг вспомнил – вспомнил дрожащие руки и коробку с обгоревшими бумагами.
– О, Яма… – ругнулся он, почти срываясь с места, уже на ходу крикнув. – Пропустите его.
Никто не подумал о том, что Ива Леман смертельно боится огня.
***
– Только попробуй сказать кому-то, я тебя убью, поняла?
Она кидалась в распластанные волны. Ледяные волны. Они жгли её открытую рану. Они были огнём. Он хватал её за волосы, окуная лицом в этот огонь, и дым заполнял её лёгкие.
Соль лилась по коже, затекая в глаза и уши. Она слепла. Он стоял перед ней, и из его тела рвалось алое пламя.
Он стоял перед ней.
– Где эта маленькая шлюха?
Кто–то кричал. Голос был низкий, с каким–то странным, грубым наречием. Она услышала его ясно.
Где эта маленькая шлюха?
Высокий мужчина с чёрной бородой. Он опрокидывал шкафы, выкидывая документы. Он метался из комнаты в комнату. Леон снимал с отца часы. Он опустил пальцы в рану от пули.
Отец застонал.
Ива завопила, колотя ногами и зажимая уши.
Леон стоял перед ней и улыбался. Весь в огне и источал огонь.
– Это ты, – говорила она, задыхаясь. – Ты меня спрятал. Зачем? Зачем? Зачем….
Он забирает часы.
– Хрен с ней, – сказал, взмахнув цепочкой. – Пусть сгорит.
Ива завопила.
***
Можно ли пройти сквозь коридор огня? Артур зажал рот, сорвал китель, словно пытаясь отбиться от сотни рук, хватавших его.
Дым обжигал лёгкие.
Первыми загорелись волосы. Вспыхнули моментально, и он, сам не ведая, как оказался на такое способен – отскочил назад, вылетел на мраморную лестницу, бросаясь к окну, через которое они залезли внутрь.
Артур не смог пройти через огонь, он думал, что Вейн остался где-то позади, что не мог поспевать за ним, но впереди мелькнул силуэт и скрылся в волнах пламени.
***
Эти нежные огненные ленты, они вились вокруг него, лаская, как руки единственной любовницы. Шептали что-то. Вейн зажимал рот и нос. Комнату было не различить в едком дыму. Он только щурился, выискивая что–то.
Затрещал потолок. Балки, словно кости, глодали рыжие зубья. Вейн вскинул голову, а потом, под самой этой балкой…
Он бросился к большому сундуку, одним махом поднимая крышку.
***
Он просто ушёл, оставив её в огне.
Он посадил её в ящик, чтоб она видела, как он убивает отца, а потом – бросил умирать в огне. Или он надеялся, что она выберется?
Она помнила только, что не могла пошевелиться.
Что не чувствовала даже кончиков пальцев. Она уже закрыла глаза, и не почувствовала рывка, не почувствовала, как её подняли на руки. Её, маленькую девочку тринадцати лет. Он нёс её сквозь пламя, и огонь не смел её коснуться.
Ива помнила ночь, помнила шелест волн. Голову его оплетал терновый венец звёзд.
Он опустил ладонь ей на глаза.
Чтобы она не увидела его?
Или чтобы не увидеть её?
Ива открыла глаза.
Люди кругом кричали, плакали, мечась из стороны в сторону. Майер пытался заставить её выпить воды, едва ли не обливая из ведра. Колючий зимний воздух царапал горло. Она прокашлялась, проморгалась.
Серое рассветное небо над Кварцевом островом.
Вейн держит её лицо.
– Ива, – шептал он, словно качая на руках, целуя висок. – Всё кончилось.
Она заплакала, сжимая его, спрятала лицо на груди. Артур сжал его локоть, отстраняя, но уже не из ревности. Из страха.
– Перестаньте, – он прошептал в ужасе. – Умоляю, Вейн, уходите. Я устрою вам встречу, но сейчас уходите… Немедленно!