Мы замолчали — каждый думал о своем — и довольно долго шли в абсолютно полной тишине.
— Мы правильно идем? — спросила я.
— Да, не беспокойся.
— На острове Одинсей можно заблудиться?
— Не думаю. Хотя это отличное место, где можно спрятаться. И, кстати, он называется просто Одинсей, а не Остров Одинсей. Это древнескандинавское название, где окончание «ей» означает «остров», а так он называется Остров Одина.
Я взяла его под руку и пошла рядом.
— Один как Бог?
— Да.
Я скептически ухмыльнулась.
— Он живет где-то здесь?
Гуннар не отреагировал.
— Нет, я думаю, он живет в Асгарде вместе со своей семьей.
Я едва не налетела на ветку, и Гуннар вовремя поймал меня, а потом вежливо предложил идти дальше. Я подумала, кто из них вежливее — Магнус или Гуннар — и пришла к выводу, что Гуннар более обходителен, чем его босс.
— Послушай, откуда ты так много знаешь о древней Скандинавии, о богах и местных легендах? — спросила я.
— Кое-что я изучал в университете. И потом, я создаю игры.
— Игры?
— Компьютерные. Ролевые игры. Использую мифические мотивы. — Он наклонил голову, смутившись. — Я немного разбираюсь в этом…
— Вот здорово. А вот у меня вся голова забита погодой. Послушай, на этих игрушках ты можешь заработать неплохие деньги?
— Вообще-то у меня любительский интерес.
Над нами пролетел буревестник. Я посмотрела вниз и увидела тихое серое озеро.
— О Боже, какая красота!
— Осторожнее, не упади…
Я спустилась по горному склону к краю озера и села на берегу, слыша сзади шаги Гуннара, собиравшего скользкие камни. Подойдя ко мне, он протянул маленький плоский камень.
— Я не умею бросать камни, — призналась я.
Гуннар присел и бросил камень так, что он запрыгал по поверхности, как лягушка: раз, два, три.
— Ничего себе!
— Я долго тренировался. — Он бросил другой камень и еще, и еще, и они прыгали по воде и тонули. Потом он сел рядом со мной, и мы смотрели на тихое озеро. Вода была темно-зеленой и казалась тяжелой.
— Слушай, а зачем ты связалась с метеорологией? — спросил Гуннар.
— Мои друзья в Лондоне говорили, что я такая деловая и что я все время пытаюсь что-то контролировать.
— Это правда?
— Нет. Даже когда я была ребенком, мне всегда казалось, что в погоде есть что-то прекрасное. Это так просто и так таинственно.
— Что ты имеешь в виду?
— Каждый год происходит столько ужасного. Гибнут люди — они замерзают или умирают от перегрева. Потоки воды сносят дома, или торнадо разламывают их на кусочки. Человек дошел до того, что может управлять почти всем, но мы не можем контролировать погоду. Мы даже не можем дать точный прогноз погоды. Мы учимся, учитываем новые тенденции, притворяемся, что все понимаем и все можем предугадать. Но это такая сила, такая мощь, что нам трудно тягаться с ней.
Он улыбнулся.
— Я никогда так много не думал об этом. Я просто слушаю погоду для того, чтобы знать: надевать свитер или нет.
— Это лишь практический аспект. — Я посмотрела в сторону станции. — Мне бы хотелось изучить эту область доскональнее. Ведь это трудно, ты не находишь? А осознавать, что все твои труды напрасны, когда прогноз не оправдался?
— Никогда не знаешь, что ставить во главу угла. Твоя мама может взять и выиграть в лотерею.
Я улыбнулась.
— Да уж, она может. — Я снова посмотрела на озеро. — Кто-нибудь когда-нибудь купается здесь, когда тепло?
— Нет, это очень опасно — скрытые глубины, водоросли. Кто-то утонул здесь однажды, еще в восьмидесятых. К тому же вода в этом озере никогда не бывает теплой.
Вдруг сзади нас в лесу что-то ухнуло, как будто упало с глухим звуком на землю. Я вздрогнула, а Гуннар спокойно произнес:
— Не волнуйся, это всего лишь одно из привидений.
— Не смешно. А правда, что это было? Здесь, на острове, водятся животные?
— Ну, конечно. Ласки, белки, буревестники, совы. Пойдем, посмотришь берег.
На той стороне озера не было скал, и потому ветер здесь дул особенно холодный и резкий. Повсюду лежал серый песок, омываемый волнами. Я накинула капюшон.
— Видишь, почему я не верю в теорию Магнуса о привидениях, — ворах, приплывающих с большой земли — сказал он громко, будто перекрикивая ветер. — Представь, как можно попытаться причалить здесь на лодке при таком ветре и волнах.
— Думаю, это логичное объяснение.
— Хочешь узнать что-то еще? Ты поймешь. Я обнаружил это, когда рылся в старых журналах, в которых стали записывать события после того, как увидели северное сияние. На самом деле с тысяча девятьсот шестьдесят восьмого года мало что сохранилось из записей.