– Ну давай в холодную попробуем. Только ты верти.
Брайан перемещает рог на наковальню, кузнец хватает свою маленькую кувалду и наносит несколько чутких ударов. Затем наворачивает уже со всего плеча и отбрасывает инструмент.
Отходит к столу и садится.
– Бывает, вещь не поддается потому, что ты прилагаешь не достаточно усилий, – произносит он с философскими интонациями. – А бывает, просто тебе неподвластна. Как ни упирайся. И, похоже, это тот самый случай.
– Ну, и что будем делать? – спрашивает Брайан, к любомудрию не склонный.
Кузнец обхватывает голову заскорузлыми лапами и принимается выискивать в ней ответ. Впечатление такое, что прямо пальцами.
Затем вдруг останавливает копание и взглядывает из-под кустистых бровей.
– Перед самой смертью папаша наказывал, если столкнусь с работой, к которой не пойму, как подступиться, вскрыть дедову шкатулку. Несколько раз, помнится, повторил. Так что пошли ко мне домой. Тут не далеко.
Гном снимает фартук, вешает его на дверцу шкафа, взамен накидывает кургузую курточку и устремляется к выходу. На пороге оборачивается и адресуется к подручному, примостившемуся возле ведра с питьевой водой:
– Штырь пока своему солдафону выпрями, вдруг ему завтра же захочется перед кем покрасоваться. Но ежели к моему возвращению перестанешь лыко вязать, сегодня же зайду к Харе и велю цену на меч до тридцати услов скинуть. Пусть им лучше какой сарай подопрут. Не можешь зеленого змия победить, неча об оружии даже мечтать.
Бугай сглатывает, громко бурчит животом, но рта не раскрывает. И правильно. А то в помещении получилось бы оглушительно.
Запихиваем рог в наспинные ножны и следуем за кузнецом.
За воротами он берет вправо, огибает ближний угол и выводит нас на кочковатый луг.
Пересекает его по диагонали и направляется к вполне ухоженному на вид домику с флюгером на фронтоне. Отпирает щеколду на калитке и пропускает нас в ограду. В дом не приглашает, да и сам не заходит. Миновав крыльцо, скрывается в боковой пристройке, явно подсобного назначения, и долго гремит чем-то внутри. Пару раз пинает не видимое, но хорошо слышимое ведро.
Наконец показывается наружу с немалым железным ларцом в руках. Кузнецов дед подошел к своему посланию со всей серьезностью.
День нынче выдался заветным. Сначала напутствие, теперь наказ. Точно, к дороге.
Гном водружает сундучок на верхнюю ступень и обметает рукавом. Проводит пальцами по пазам, надавливает и пытается откинуть крышку. Та остается на месте.
– Та-ак, – тянет весело, – значит, с секретом.
Ворочает ларец, осматривая со всех сторон. Скважина обнаруживается на задней стенке.
– Ключ-то прилагался? – спрашиваем поверх плеча.
Кузнец мотает головой.
– Скорее всего, задумано было самим изготавливать. Судя по рассказам, дедок большим ехидством отличался. Но ведь и мы не пальцем деланные.
Гном спохватывается с колен и устремляется в сарай. Возвращается с целым отмычным набором из проволочки, шила и сапожного ножика.
Для начала мелко гнет проволочку и елозит ею в замке. Затем принимается ковырять шилом. Даже не попытав резак, бросается в свою подсобку и выносит топор. Опрокидывает сундучок на спину, всовывает лезвие в щель, наваливается сверху и с кряканьем взламывает крышку.
На крыльцо выкатывается бутылка с просвечивающей сквозь стекло бумажкой. Кузнец поднимает ее, отколупывает пробку и вытряхивает свернутый в трубочку наказ.
Раскручивает и старательно шевелит губами.
Через минуту позволяет листку скататься обратно и протягивает нам.
Разворачиваем в свою очередь.
Неозаглавленный наказ начинается с обращения.
Потомкам
На исходе девятого года нового летоисчисления Великий Морадин созвал всех членов клана в цеховую кузню. Не скрывая печали на лице, вышел к притихшему собранию и заявил, что мастера чересчур увлеклись изготовлением украшений для себя и бросили заниматься другими вещами. Потерявшие веру люди уже перестали к ним обращаться. Кузнечное дело захиревает. Если не принять решительных мер, процесс скоро примет необратимый характер. Посему он своею волей переводит всех в разряд подмастерьев и накладывает схиму – идти в народ, расселиться по миру и служить людям. Ковать, что ни попросят: серпы, плуги, колесные ободы, обручи для бочек, гвозди, штыри, пробои, вилы, дверные петли, щеколды и прочее, потребное в хозяйстве. Вместе с тем, никогда не отказываясь от необычной работы, сколь бы трудной она ни выглядела.
Напоследок добавил, что сам будет поддерживать огонь в главном Горне. Как только кто из подмастерьев получит заказ, не выполнимый в местных условиях, пусть возвращается в клан, чтобы поработать в цеховой кузнице. Если сумеет справиться, останется при ней уже старшим мастером. Поэтому каждому нужно запомнить обратную дорогу и передать своим детям и внукам.
Исполняя высочайшее повеление, сообщаю, что отравная точка возвращения из наших краев находится на старом стрельбище у разъезда, в качестве пароля достаточно назвать главный Горн.
Но если кто из вас привык больше ломать, чем строить, пусть сидит дома, проку от него в главной кузне все равно никакого не будет.
Последнюю фразу гномий дед присовокупил, видимо, от себя лично. И, похоже, как раз внуку. Во всяком случае, тот явно принял ее на свой счет. Повернулся в профиль, выпятил нижнюю губу и сопит.
Трогаем его за плечо:
– Ну, что, пойдешь к Горну?
Кузнец мотает головой:
– Коли то не сказки, на должность уже давно кто-нибудь пристроился. Да и как я все брошу? За подручным вон глаз да глаз нужен. Так что давай без меня. Пароль тебе известен.
– А отправная точка? Где это самое стрельбище?
– Не знаю, спроси у вояк в городке. Наверняка, помнят. Святое для них место.
Гном машет рукой и выходит за штакетник. Оставив калитку незакрытой, бредет через луг к поселковой кузнице.
Мы же заворачиваем влево, огибаем задний угол сельскохозяйственного кладбища и спускаемся в заливную пойму. Пересекаем местную реку по перекинутым рельсам и крутой тропой выбираемся в поле, на противоположной стороне которого виднеются городошные строения. Справа над гаражами выпирает фронтон греческого клуба, а слева за кованой оградой степенно разлеглись английские газоны континентальной культурной миссии. Там же уткнулась в небо мачта дальней связи.
Вспоминается ночной голос с того конца, не сдержавший высказывания по поводу выпускающих инструкторов.
А кстати, повысили ли нам код доступа в курирующей организации?
Пожалуй, стоит проверить.
Может, мы теперь еще на что право имеем.
Пересекаем поле по тропинке, вьющейся среди спелых трав.
Закатное солнце просвечивает пейзаж почти горизонтальными лучами. Узкая тень радиовышки дотягивается аж до поселенского погоста. Впрочем, тамошним резидентам символизм до фонаря. Их уже ничем не взволнуешь, они упокоены. В отличие от тех, кто лишь дожидается этой милости под сенью Мертвого леса.
На дальнем углу культурного забора сворачиваем влево.
Дверь привратницкой раскрыта, внутри темно.
Пружиня шаг, поднимаемся на крылечко и суемся в проем.
– Куды прешь?
В проходе вырастает знакомая фигура бравого штырегнува.
– А я думал, ты отошел, – пожимает плечом Брайан. – По какому-нибудь делу, большому или маленькому. Ладно, зови того, кто у вас для общения.
– Ты б еще ночью приперся. Днем приходи.
– Днем не могу. Занят, а подмениться некем. Давай, звони.
Продолжая бурчать, старикан включает настольную лампу, набирает на аппарате короткий номер, и, прикрыв трубку ладонью, произносит несколько неразборчивых слов.
Через минуту из здания показывается костюмированный.
Войдя в будку, слегка приподнимает правую бровь. В голосе, правда, никакого удивления не чувствуется.
– Добрый вечер, молодой человек. Слушаю вас.