Следователи остановились в паре шагов от меня.
— Ну вот мы и снова встретились, Макс, — проговорил худой следователь, в очках которого блестел свет от фар машины, замершей метрах в ста от нас. — Знаешь, почему?
— Вы всё ещё подозреваете меня? — предположил я первое, что пришло мне в голову. — Или, наоборот, наконец-то вышли на настоящего убийцу?
Следователи переглянулись. Кажется, они ожидали от меня немного другой реакции. Или как раз той, что от меня и последовала.
— Слышь, парняга, — начал толстый, демонстративно разминая правый кулак. — Ты же не хочешь стать главным и единственным обвиняемым? Тогда разговаривай нормально. Ты знаешь, почему мы здесь?
— Потому что вы подложили мне маячок, возможно, в сумку, — ответил я и увидел замешательство следователей. — А это незаконно. Ладно, — я выставил руки ладонями вперёд. Давайте по-хорошему. Я не знаю, почему вы снова решили меня допросить. Ничего нового я вам сообщить не смогу.
Следователи снова переглянулись. Неужели кто-то из них действительно телепат, и они разговаривают на расстоянии?
— Несколько часов назад, — медленно, с расстановкой, начал говорить худой. — Обнаружено тело некоего Александра Блохина, — оба внимательно следили за моей реакцией, но её не последовало. — Так же известного в среде призывателей, как Блоха.
Я покачал головой.
— Мне об этом ничего не известно, — ответил я, разведя руками. — Тут уж извините, мимо кассы. Или вы по поводу каждого умершего теперь будете ко мне обращаться?
— Не ёрничай, — заметил на это толстый. — Блохина убили. Закололи ножом. Между прочим, твоим кухонным ножом. Что ты на это ответишь?
Я промолчал. Мысленно, я конечно, дал себе ладонью по лбу, но внешне никаких эмоций не показал. Надо же было ещё тогда всё понять, когда я не нашёл нож, чтобы порезать бутерброды. Но я просто решил, что он куда-то завалился. Был слишком уставшим, чтобы трезво оценить всю ситуацию. А утром и вовсе забыл об этом.
И вот теперь нож всплывает в трупе некоего Блохина. Погодите-погодите! А это случайно не тот призыватель, у которого пет — блоха.
Паззл стал собираться в моей голове с устрашающей скоростью. Старатель выкрал нож у меня из квартиры и зарезал им своего подельника. Чтобы что? Чтобы добавить улик в моё дело, вот зачем. Но у меня же есть козырь? Не такой, какой хотелось бы, но всё-таки…
— У вас же есть маячок, вы можете вычислить все мои передвижения с тех пор, как я от вас ушёл, — проговорил я, совершенно убеждённый в своих словах. — Вы можете посмотреть, что я не приближался к тому самому Блохину, где бы он ни был. Вы же увидите, да?
Толстый вздохнул и покачал головой. Худой снова блеснул очками. Кажется, это было его любимое занятие.
— Пойми, — сказал последний. — Я очень хочу тебе верить, но есть много проблем. Раз ты знал о маячке, о чём заявил нам, значит, мог пойти и без него, — я хотел возразить, но он поднял руку, призывая слушать. — В любом случае, это не может быть доказательством в суде. Как ты понимаешь, нож с твоими отпечатками, воткнутый в тело, лежащее на вещах погибших в данже школьников — это прям железобетонное доказательство. Если только у тебя нет другого.
— Но у меня есть! — невольно вырвалось из моего рта. — Это всё сделал Старатель! Блоха — его подельник был в данже вместе с ним. Это Старатель ехал с нами в автобусе, это он всё подстроил! И он даже во всём мне признался!
— Хорошо, — внезапно проговорил худой следователь и чуть подался вперёд, ко мне. — Мы можем услышать признание из его уст?
— А вот с этим… — проговорил я, мысленно матеря Йонира, на чём свет стоит, — есть определённые трудности.
— Какие? — вмешался толстый, делая шаг ко мне.
— Идёмте, — выдохнул я, понимая, что всё это бесполезно и деваться мне уже некуда.
— Мда, — проговорил худой, разгибаясь после осмотра трупа Старателя с раздавленной головой. — Пациент, скорее мёртв, — тут он посмотрел на меня. — Ты хоть записал его признание, чтобы мы приобщили его к делу?
Я покачал головой.
— Хотел, но не успел, — ответил я. — Эмоции побороли, потому что эта гнида не заслуживала жить. Да и по уставу призывателей я мог защищаться. Ведь он напал на меня первым при помощи своего пета.
— Ты хочешь сказать, что это ты сделал? — ухмыльнулся толстый и схватил меня за правую руку. — Ты же щуплый! Вон какой, — он надавил мне на бицепс. — Как ты мог такое сотворить?
— Да, — согласился с ним тот, что был в очках. — Совсем непохоже. Послушай, Макс, если ты хочешь, чтобы я тебе помог, ты должен говорить только правду. Что тут случилось?