— А откуда вы знаете, что он погиб?
— Кто? Я? — мэр понял, что сказал что-то не то, но пока ещё не понимал, что именно случилось. — В смысле? Это же ты! Всё ты! Ты сказала, что он погиб!
— Я не говорила, — спокойно ответила Асакура. — Сказала, лишь, что его жалко. Откуда у вас информация о его смерти?
— Как откуда? — мэр встрепенулся, убрал руки от воительницы, понимая, что уже вляпался. — Я же — мэр! Мне докладывают!
— Его убили совсем недавно! — парировала девушка. — Тебе никто не мог доложить. Потому что никто не знал. Кроме убийцы, — она прищурилась.
— Убийцы? — Аристарх вскочил со стула и ушёл на другой конец стола. — Ты хочешь сказать, что я имею к этому отношение? Нет! Это грязная ложь! Прошу покинуть меня!
— Извините, — Асакура встала и поклонилась. — Видимо, всё-таки не получается у нас с вами разговаривать.
Когда она вышла из башни, сначала выключила диктофон, а затем активировала личную защиту. Возможно, она не нашла доказательств вины, мэра, которые повлияют на суд, но на сто процентов сама уверилась в том, что Макс Грушин был прав.
Прямым ходом она пошла на конспиративную квартиру. Там её ждали настороженные следователи. Гроздин — тот вообще с щетиной, которую не успел сбрить. Миллер — просто не спавший, но старавшийся сделать вид, что всё нормально.
— Итак, — сказал Миллер, — просто, чтобы обозначить нашу позицию. Вся эта сложившаяся ситуация угрожает не только нашим жизням, но и жизням наших семей и детей, поэтому понятно, что мы не будем афишировать, что связаны с расследованием.
— Это понятно, — кивнула Асакура, затем заглянула в глаза Миллера прямо сквозь очки и добавила: — По поводу оплаты не переживайте. Я достаточно богата, чтобы оплатить подобные услуги. Анонимность гарантирую. Но и мне нужны гарантии, что с теми документами, которые найдём, я смогу выиграть это дело.
Следователи переглянулись, после чего Гроздин тяжело вздохнул.
— Если бы в этом не фигурировал Грушин, я бы никогда за такое не взялся, — он покачал головой.
— Несмотря на то, что просто ради денег, пусть и больших денег, было убито столько невинных людей? — прищурилась Асакура. — Даже не просто людей — совсем ещё детей. С ними только один преподаватель был. А они же все призыватели! Помните, что, если данж открывается, все призыватели города отвечают за его безопасность⁈
Следователи ещё раз переглянулись. На этот раз ответил Миллер.
— Мы просто не хотим присоединяться к ним, — он говорил размеренно, соблюдая уважение к собеседнице. — И да, мы всё понимаем, и сочувствуем людям. Но мы тоже — простые люди. Хоть и облечены некоторой властью, которой — да, иногда пользовались. Но просто поймите, что, если вдруг появится минимальная информация, что мы участвуем в расследовании, нас сначала отстранят, а затем… — он пожал плечами.
— Скорее всего, убьют, — подсказал Гроздин. — И нас потом не найдут, как Шилкина.
— Меня уже тоже хотят убить, — пожала плечами воительница. — Но я, конечно, так просто им не дамся. Ладно, мужчины. Я поняла вашу позицию. Вы поняли мою. Мне нужна ваша помощь.
— Сперва нам нужен договор, — Миллер взял совсем иной деловой тон.
— Мне с вами? — поразилась Асакура.
— Да нет, — худой следователь махнул рукой. — Нам с вами ещё бумажки подписывать, ага. Нет, нам нужен договор между бывшим владельцем земли, на которой располагается данж и городским округом Канд. Нужны копии исков от родственников погибших. Ну это мы и сами найдём. Что ещё? Архивные выписки о правах владения. Любые претензии к бывшему владельцу, — Миллер снял очки и помассировал переносицу. — Просто дело в том, что любые сделки оставляют след из тонн различных бумаг. Чем больше их будет в нашем распоряжении, тем легче будет доказать шантаж со стороны мэра. Если докажем шантаж, то, скорее всего, сюда удастся подвязать причинно-следственные с гибелью школьников.
У воительницы начала дёргаться щека.
— А можно это всё теперь человеческим языком? — спросила она. — Куда идти и что брать? Я так понимаю, к предыдущему владельцу и забирать все документы, так?
— Совершенно верно, — кивнул ей Гроздин. — Но перед этим надо сделать запрос в едином реестре земель городского округа о переходящей принадлежности в течение, скажем, последних двух месяцев.
— Чего? — уже без всякой надежды переспросила Асакура. — Как же я ненавижу бюрократию!
— К сожалению, — сказал на это Миллер, — только она нам сейчас и поможет. Впрочем, ладно, — он вдруг решился. — Всё равно я не женат, в отличие от коллеги, да и детей у меня нет. Схожу-ка я в архив реестра сам. Тем более там такая девочка хорошая работает, — он сверкнул очками. — И давайте через двенадцать часов тут же.