— Хочу.
— Ну вот.
— А что мне теперь делать? — я чуть не плакал.
— Найди Стража.
— Фому Фомича?
— Попробуй уговорить его вернуться обратно. Иначе… — Принцесса Морковка помрачнела.
— Иначе что?
— Точно не знаю. В Иначе всякое может случиться. Но, так или иначе, уговори Флорентийского. Все теперь зависит от него.
— Я уговорю! — оживился я.
С Фомой Фомичом у меня были теплые приятельские отношения. По крайне мере, До недавних пор.
— Это еще вилами на воде писано, — Принцесса с сомнением покачала головой. — Фома Фомич хороший страж, но как хомяк — неотходчивый. Обиделся он на тебя. Смертно. Поэтому и сбежал.
— Я ему горошку несу…
— Ой, не могу! Горошку! — опять захихикали чашки.
— Молчать! — рявкнула Принцесса. — Если найдешь Флорентийского и он все-таки согласится, считай, что дело у тебя в шляпе. Ты понял?
— Кажется.
— Когда пойдешь по квартирам, — Принцесса вдруг перешла на шепот, — будь начеку. Тут тебе не Центральный район города Барнаула. У нас, в Морковляндии, случается разное…
— Наследные принцы недавно в Первичную Дугу угодили, — сказал Кофейник басом. — Искривило так, что мать родная не узнает, — он покосился на притихших в бассейне Мерзавчиков.
— Ну хватит о Мальчика пугать! Он и так у нас нежно-синий, — Принцесса протянула мне на ладони маленькую телефонную будку. — Спрячь подальше, а в случае чего — звони.
— Спасибо, — поблагодарил я.
Глава 8
Квартира № 22
Дверь в квартиру № 22 была распахнута настежь. Но это меня не удивляло. В этой квартире вот уже без малого восемьдесят лет жила бабушка Буренкина, тугая на оба уха. Дверь она постоянно держала открытой (подпирая ее сосновым полешком), что не очень нравилось соседям. Им пахло.
— Коровником, — говорил мой папа и морщился. — У нас в подъезде пахнет коровником, увы и ах!
— Это не в подъезде, — не соглашалась с ним мама. — Это у бабушки Буренкиной сбежали щи.
Я зашел к Буренкиной и принюхался. Вместо коровника пахло зайчиками — я не был удивлен. Значит, я на верном пути.
В комнате слева по коридору горела зеленая лампочка.
«Спальня», — мысленно прикинул я и пошел на свет.
Посредине бабушкиной спальни стояла гигантская кровать под балдахином. Она была кованая и вся в завитушках. В кровати, среди подушек и одеял, лежала Буренкина в белых кружавчиках.
Хотя нет. Приглядевшись внимательней, я понял, что в кружавчиках лежала не бабушка, а рыжая корова с розовым носом.
— Молоко на полочке в бидоне, — не глядя на меня, сказала Корова. Она сосредоточенно подпиливала копыто. — Парнее некуда.
— Добрый вечер, — застеснявшись, поздоровался я.
— Сметана — в крынке на подоконнике, — бросила мне Корова, не отрываясь от маникюра. — Гони две звонкие монеты!
— У меня нет, — я совсем растерялся. — Простите, но я не за молочным пришел.
Корова не реагировала. Тогда я подошел поближе:
— У вас хомячка не пробегало?
— Простокваша скиснет послевчера.
— Я говорю, хомячка такого рыженького не было? — не сдавался я.
Корова тряхнула кружавчиками:
— Сливки завезут в понедельницу.
Я наконец сообразил, что Корова меня не слышит, и, яростно жестикулируя, крикнул ей в самое ухо:
— Хомяк!! Вы Фому Фомича не видали?!
— Ну что ты орешь? — из коровьева уха вылезла заспанная собачья морда.
Я опешил. Корова невозмутимо продолжала пилить копыто.
— Тебе чего, о Мальчик? — спросила Собака. — Может, творожка?
Я подумал, что она, должно быть, породы сеттер, и опять сказал, что разыскиваю Фому Фомича. Я даже описал его особые приметы: усы и родинку на носу.
— Впервые о таком слышу, — Собака зевнула, щелкнув пастью.
Судьба пропавшего Фомы Фомича и моя судьба ее совсем не волновали. Я подивился на такую душевную черствость (обычно собаки — отзывчивые) и уже собрался уходить…
Как вдруг:
— Постой, о Мальчик, — сказал кто-то тоненьким голоском.
Из собачьего уха вылез маленький нос с усами и родинкой. У меня екнуло сердце.
Я подумал: «Это же Фома Фомич!» Но нет.
Это был не он, а какой-то посторонний хомяк. Он был более толстым и менее рыжим по сравнению с Фомой Фомичом. И еще в нем не было того природного очарования, которое так ценили все родные и близкие Фомы Фомича.
Я это разглядел сразу, невооруженным глазом.
Тем временем Посторонний Хомяк меня изучал — долго и испытующе.