— Кого это нелегкая принесла, — проворчал Иван Денисович, впрочем, без неудовольствия.
В дверь постучали, и на пороге возник румяный Николай Кузнецов.
— С наступающим! — радостно провозгласил он. — Я от имени и по поручению!
Агроном протянул Глафире Петровне бутылку Советского шампанского и авоську с мандаринами, но смотрел почему-то на Свету, и Четыре_пи это почему-то не очень понравилось.
— Ой, да зачем, — попыталась вяло возразить Глафира Петровна, но мандарины приняла, а Иван Денисович, покрутил в руках зеленую бутылку.
— Вот молодежь пошла. Шипучку в гости несут.
— Так Новый год же, — радостно оправдался Коля. — Куранты бьют, пробки стреляют.
— То же мне, артиллерия, — проворчал Сорокин. — От этих газов потом голова квадратная. Нужно правильные жидкости потреблять.
— Так шампанское дамам. Я то знаю, Иван Денисович, вашу фирменную настойку ничто не переплюнет.
— Ладно, ладно, считается! — Иван Денисович явно был польщен. — Для баб в самый раз.
— Только вы в холодильник его положите, — попросил Коля, — Его лучше холодненьким.
— Не учи ученого. Ты что приперся то?
— Да я собственно… — помялся Кузнецов. — Поздравить хотел… Ну и вот его, — он кивнул на Четыре_пи. — Забрать. Мы договаривались.
Света как-то умоляюще посмотрела. А Четыре_пи посмотрел беспомощно. Если б он знал про пельмени и про таинство, происходившее ниже уровня стола, никогда бы не договаривался с друзьями заранее.
— Там это… — у Коли прорезались какие-то просительные нотки. — Белов как-то странно себя ведет. Сам не свой.
— Пошли, — решился Четыре_пи. — Я сейчас.
Он, стараясь не смотреть на Светлану, юркнул в свою комнату. Неудобно получается. И вроде обещание нужно держать, но Света такая… такая… Он нашарил под кроватью коробку с подарками, вытащил из нее две одинаковых мужских сорочки в упаковках и завернул в газету. В школе выдали премию, и в сельпо он затарился основательно. Купил гостинцы всем Сорокиным и даже Наталье Михайловне с Кешей. Ну и Ване с Колей по рубашке. А Свете — новые духи. Четыре_пи не разбирался в духах, но продавщица заверила, что нужно непременно брать. Ибо дефицит и больше не привезут. Ему вообще неожиданно понравился этот ритуал — подарки. Было в нем что-то правильное, приятное, символическое. А еще он сам тоже хотел что-то получить просто так. Пусть и на праздник. Ему ни разу в жизни ничего не дарили. Только выдавали. И все сам, сам.
В прихожей он попрощался с хозяевами и неловко пожал горячую ладошку Светланы. Не прятал глаза, смотрел прямо, и ее ладонь обожгла, пронзила до самого темени, и даже волосы на затылке вздыбились. Девушка видно тоже почувствовала и непроизвольно отдернула руку, а потом смутилась и вернула ее обратно.
— Я очень постараюсь до полуночи забежать, — почему-то шепотом сказал он. В груди росла сладкая волна и растекалась, растекалась.
— Я буду ждать, — таким же шепотом ответила Света, и на ее губах ему почудился изгиб соприкасающихся ног.
35
Белов действительно выглядел не очень. Бледный, с синими кругами под глазами. А в самих глазах какая-то потерянность. Будто он уже вовсе не он. Четыре_пи пожал его вялую руку…
— Старик, что с тобой? — ему нравилось это не соотносящееся с действительностью — «старик».
— Да все нормально, — пустым голосом отозвался Иван. — Устал, наверное.
— Ну так выходной у тебя! — ободряюще воскликнул Коля. — К тебе товарищи пришли. Давай-давай, долой хандру!
Белов вскинул голову, хотел что-то сказать, но промолчал.
— Может ты влюбился? — спросил Четыре_пи и тут же вспомнил Свету… Вернее сначала он вспомнил ее, а потом спросил.
Иван хлопнул ресницами, в его глазах на мгновение появился фокус. Он вдохнул и снова потух.
— Да вы проходите, чего в дверях стоять, — сказал он тоном, которым обычно информируют, что гостям не рады.
В распоряжении доктора находился полноценный дом, с двумя комнатами и большой кухней. Райздрав от щедрот выделил: о молодых врачах пеклись, привлекали жилплощадью. Поэтому посиделки обычно назначались здесь.
Стараясь не обращать внимание на отсутствие радушия, гости прошли на кухню, служившую гостиной, и водрузили на стол авоськи с продуктами.
— А елка где? — Коля стал озираться вокруг.
— Нету елки, — пожал плечами хозяин. — Елка это пошло.
— Елка — это празднично.
— Да какой тут праздник. Все это сплошное мещанство, — в Белове прорезалось раздражение. — Сборища эти на кухне… болтовня за водкой. Все вздор!
— Погоди, — мягко сказал Четыре_пи. — Ты же сам нас пригласил.
И даже обрадовался. Сейчас Белов укажет им на дверь, и он вернется к Светлане.
— Пригласил? Я? — доктор вскинул бровь. — Ну пригласил. Ну и что.
— А то что давай на стол накрывать, — Коля стал опустошать сумки.
— Вот я и говорю, мещанство, — Ваня немного залиловел. — Посидели, потрепались, разошлись. Это не праздник… это чертовы будни. Новый год нужно отмечать на полярной станции, на вершине Эльбруса, в Беловежской пуще…
— Интересно, а чем тебе колхоз им Гайдара не угодил? — перебил Кузнецов.
— ААА, нечего с вами разговаривать, — с досадой сказал Белов и несколько мгновений смотрел на выгружаемые бутылки водки. — Вот почему нужно обязательно пить?!
— Ты же сам просил три пузыря, — укорил Николай. — Мы ж культурно — по единичке на брата.
— Вот правильно Ленька говорит, — устало отмахнулся Белов. — Мы алкоголики. Нас уже не спасти. — Он вдруг тяжело уставился на Четыре_пи. — Игнатьев, ты что-то такое знаешь, правда? Что-то такое про всех нас знаешь…
Четыре_пи от неожиданности вздрогнул.
— Что ты имеешь ввиду?
Белов отвел глаза, вздохнул и присел на стул.
— Не знаю, Леня… Но вот мне кажется, что ты знаешь. Какая-то чертовщина вокруг творится. Полная чертовщина.
— А ты расскажи. Давай вместе разберемся с твоей чертовщиной.
— А давайте все-таки на стол накрывать, — попросил Кузнецов. — Мы так вообще ничего не успеем.
— Вот видишь, — вдруг взвился доктор, теряя остатки безразличия. — Вот они друзья! Жрать приходят! Пить им подавай! А как выслушать, понять…
— Да, ладно-ладно, чего ты взъелся то?! — примирительно дал задний ход агроном.
Четыре_пи подошел к Белову почти вплотную и положил руку ему на плечо. Где-то однажды по телевизору он видел, что так делают. А затем посмотрел в глаза и серьезно, тепло и уверенно произнес:
— Рассказывай.
И Белов тут же потерял воинственность и почти всхлипнул.
— Ребята, кажется я с ума схожу… Несколько дней назад привезли больного. Вроде был инфаркт, я это точно помню… А потом как в тумане. Помню операционную, но очень смутно. И там… — Он сглотнул. — И там жуть какая-то.
— Ну какая такая жуть? Не томи! — воскликнул Кузнецов.
Белов покрутил головой, растер виски, словно стараясь сбросить наваждение. Затем нашел на столе какую-то неведомую точку и потерялся в ней. Четыре_пи решился и легким импульсом вывел Ваню из транса. Тот встряхнулся, его глаза больше не смотрели сквозь.
— Жуть, — медленно повторил он. — Я прооперировал больного. Сделал настоящую торакальную операцию с протезированием верхнего участка аорты…Это сделал я, — Белов сказал это утвердительно, но с сомнением.
— И что? Помер? — участливо поинтересовался агроном.
— Кто помер?
— Как кто… Больной.
— В том то и дело, что он жив и быстро восстанавливается, — тихо сказал доктор.
— Тогда в чем жуть? — недоуменно спросил Коля.
— В том, что я не мог, не мог сделать такую операцию! — почти закричал Ваня. — Я даже не помню, что там было…
— Ну а кто еще мог это сделать? Маргарита? — Коля говорил мягко, словно добрый родитель.
— Вот, он! — доктор внезапно пальцем указал на Четыре_пи. — Он все видел. Он!
Кузнецов с Четыре_пи переглянулись. Коля понимающе подмигнул.
— Ты же был там, Леня! — надежда в его голосе была какой-то грустной и торжественной. — Скажи, ты же был там?