Типичный вопль женщин всего мира, включая европейских принцесс и аборигенок в джунглях Амазонки. Однако если принцессы бесятся с жиру, а у аборигенок соломенные юбочки тропический дождь подпортил, то у меня взаправду, по-настоящему и честно НЕЧЕГО НАДЕТЬ! Есть точное наблюдение: если мужчина говорит, что ему нечего надеть, то не имеет чистого, если женщина – нет нового.
Я ни то, ни другое, ни третье, я вообще не пойми что и МНЕ НЕЧЕГО НАДЕТЬ!
Возьмем нижнее белье. И тут же его бросим. Необъятные трусы – в одну их дырку я войду двумя ногами, и еще свободно будет. Бюстгальтер. Мама родная! Если по центру разрезать, получится два капюшона на головы не меньше пятьдесят восьмого размера. Никому не требуется? Лифчики мои сшиты корсетным мастером из Воронежа на заказ, общение по переписке. Без примерок, естественно, но с запасом. Им нет сносу, потому что нет носу. Нижнее белье я отменила. Как ежедневный атрибут одежды оно мне не требуется. Не из природы, а в природу – русские крестьянки веками обходились без лифчиков, а трусы считали признаком гулящих баб.
Дома я большей частью хожу в халатах, под которыми сорочки-ночнушки. У меня два халата: летний ситцевый и зимний байковый. Против одного знаменитого халата-шлафрока Обломова. Но функции те же: кутать грузное тело человека, не желающего много двигаться, куда-то ходить, к чему-то стремиться, хлопотать, нервничать, спорить, доказывать – суетиться. Гончаров называет халат послушным рабом Обломова. Я бы поспорила. Скорее, мы с Ильей Ильичом рабы халатов. Властелин к нам, изнеженным и апатичным, крайне добр: «Надень меня и валяйся целый день на диване с книжкой».
На выход у меня имеется гардероб, весьма скудный. «На выход» – это не в свет, не на праздники, не в гости, не на светские, упаси господи, мероприятия. На выход за порог квартиры – в булочную-пекарню, находящуюся в четырехстах метрах от моего дома. Продукты, моющие и гигиенические средства, даже мелочь вроде ниток, бумагу, чернила для принтера и проч., проч., проч. я покупаю в интернет-магазинах, то есть с доставкой на дом. Не помню, когда я последний раз удалялась от своего дома на несколько километров. «На выход» равняется «на вход» – это когда меня навещают дети и подруга Лена Афанасьева. Я пала низко, но не настолько, чтобы встречать их в замызганном шлафроке. Я из него выбираюсь, снимаю ночнушку, надеваю белье, брюки и тунику…
Когда же я последний раз выбиралась из дома далеко и надолго? Вопрос меня заинтересовал. Еще вчера я, не предаваясь воспоминаниям, ответила бы на него: «Давно и слава богу! Еще бы подольше не было повода. Никогда и до конца!»
Два года назад Даня попал в больницу после автомобильной аварии. Я извелась от тревоги, хотя он бодро говорил по телефону, что отделался ушибами и трещинами костей. Маша, опять-таки по телефону, дрожащим голосом провибрировала: «У него переломы, но без смещения». Они меня оберегают, они знают, что я человек бесполезный в решении любых проблем. У Даньки, наверное, сплошные смещения, все кости в лохмотья. Ведь Маша и Даня неосмотрительно использовали множественное число – костей, переломы. Я вызвала такси и поехала в больницу. Может, моему сыну кровь понадобится, а моя – родственная, отдам всю до капли. Хотя в моей крови жира в виде холестерина больше, чем эритроцитов.
Сын полусидел на кровати, левая нога и правая рука в гипсе, пол-лица заплыло синячищем. Непострадавшим глазом смотрел в компьютер, лежащий на животе, и тыкал в клавиатуру пальцами незагипсованной руки. Словом, вполне живой и, как всегда, при компьютере. Ложная тревога.
Даня мне очень обрадовался и заявил, что ради того, чтобы вытащить меня из дома-норы, готов периодически занимать место манекена в краш-тестах при испытаниях автомобилей. Я обозвала его извергом. Мы отлично поболтали, много смеялись, вспомнили свой старый язык. Долгое время мы с сыном были как близнецы, общающиеся на только им понятном наречии, со словами-символами и со словами-кавёртышами, отсутствующими в русской лексике. Потом близнецовый период кончился, Даня женился. Это было нормально, здраво и правильно для обоих. У Дани образовалась семья, у меня – халаты-властелины.
Я никогда не хотела, чтобы сын превратился в великовозрастного мужика-прилипалу к мамочке – единственной и неповторимой, вечно безрассудно любящей, удобной в быту – накормит, с утра чистую одежду предоставит, не зудит, не пилит, не требует сегодня одно, завтра другое. Жены вечно требуют, если не словами, то взглядом. Естественные мужские потребности можно удовлетворять на стороне. Удовлетворил – и к мамочке. Ужин на столе в кухне под салфеткой. С утра завтрак, как он любит, не надо двадцать раз объяснять – яичница-глазунья. Три оранжевых солнышка, пойманные белыми облаками, а по краям наступают злые волны Вселенной, края сморщились в коричневой ажурной сетке. Это можно есть только со сковородки.