— Итак! Кристина Вологина и Альберт Малакян отправятся в отделение! Санитары и сопровождающие помогайте больным!
Марина вскочила, желая помочь девочке Кристине, но отец жестко отстранил её и взяв ребенка на руки аккуратно передал появившемуся у двери санитару.
Спрыгнув на землю Марина поплелась за родителями, сопровождавшими дочь ко входу в приёмный покой.
— Только один сопровождающий, — отчеканил врач на входе.
Отец и темноволосая переглянулись и кивнув жене, мужчина отступил назад. Он постоял ещё минуту глядя, как жена исчезает в переполненном холле больницы и пошагал вниз по въездной аппарели.
— Пожалуйста, скажите, — Марина, растерянно шла за ним, — я могу вам помочь?
Мужчина подошёл к двум парням, которые курили возле ограды, оживлённо что-то обсуждая и попросил сигарету. Марино смиренно ждала рядом.
— Да, вы перестаньте себя корить, — сказал он, выпустив густое дымное облако после двух затяжек, — я понимаю, вы помочь пытались. Могли бы, как все убежать. И мы могли бы убежать. Хотя, как нам было бежать? Там вся жизнь в машине. Была. А Светлана моя бегать ни от кого не любила, никогда. Это я вот — любитель отойти, подвинутся, уступить, а она — нет.
Мужчина выглядел лет на 40 и был хорошо сложен. Белая рубашка поло была вся испачкана кровью.
— Я впервые в жизни оружие в руки взял, — продолжил он, глядя на снующих по двору людей, — благодаря вам, получается. И впервые по-настоящему семью защищал. И ведь всё получилось у нас. Почти.
— Что там произошло? — робко спросила Марина.
Мужчина с удивлением посмотрел на неё:
— Вы разве не… а понял, вы же после взрыва отключились, не знаете. Вдоль Сормовской же патрули стояли, дорогу регулировали. Там на перекрёстке со Старокубанской бандиты напали на патруль, забрали автоматы. Решили видно ва-банк пойти — заблокировать улицу и получить сотни машин с содержимым. Когда мы, то есть вы, тогда убили тех двух возле своей машины, бандиты пошли разбираться к нам. В это время со стороны Комсомольского прибежали на стрельбу другие патрули. Там и казаки были и военные. Вот они и давай палить друг по другу. Бандиты начали отходить и бросили перед патрулем гранату. Граната недалеко от вас взорвалась. Вас контузило, а друга нашего Артема убило на месте. Это такой, с бородой светлой был.
Отец Кристины снова затянулся:
— Вот. Патрули те всех бандитов этих там и застрелили. Потом еще несколько на заправке на кольце. Ну, на перекрёстке. И всё, и не осталось бандюков. Потом мы узнали, что еще и Лизу шальной пулей убило. А Кристене руку пробило. Крови так много было, просто ужас. Откуда из ребенка столько, не могу понять⁉ Короче, все, кто убежали, похоже, все живы. А среди тех, кто остался — вот.
Он грустно отослал окурок щелчком в сторону урны, заваленной пакетами, коробками, остатками еды и кровавыми бинтами.
— Потом каким-то чудом туда этот Урал пробился с медиками — мобильный бокс. Надо же, такой бардак кругом, а они еще по городу ездят пытаются людей спасать. Вот нас и спасли. Мы бы Кристину потеряли, наверное. Меня после перестрелки вообще трясло, не соображал ничего. Светлана пыталась кровь остановить какими-то тряпками, что-то перевязывала ей, но без успеха. Кровь текла и текла. И тут эти ребята примчались. Их патруль тот вызвал. Жгут наложили, что-то вкололи, потом на койку а автобоксе устроили и капельницу поставили. Спасли, короче. А вас как зовут?
— Марина. А вас?
— Я Антон. А вы почему одна ехали, Марина? Вы где живёте?
— Я с Гидростроя, меня там сын ждёт.
— С Гидростроя? А чего ж вы на Сормовской то делали? Вам же удобней было… — он оборвал сам себя, — извините, Марина, что-то я разумничался, занесло.
— Ничего, я понимаю. Да и хорошо, что вы мне напомнили как бы. Я надеюсь, что теперь Кристина в надежных руках и я, пожалуй, побегу к сыну.
— Да, наверное, конечно. Вы теперь далеко уже от Гидростроя, сын вас не похвалит за то, что оставили его так надолго, — Антон скорчил подобие улыбки, — мы сами — те ещё дураки, нет бы выскочить из города через Уральскую, а вот решили, что нужно ещё запасы пополнить в одном месте, захватить кое-что. И вот всей компанией поперлись и угодили в эту засаду. Думали, раз нас много значит — прорвемся… И вот оно как вышло…
Марина слушала рассказ невнимательно, чувствуя что внутри снова просыпается тревога. Жизнь больницы, хоть и взбаламученной безумием последних дней всё-таки подействовала сперва успокаивающее. Так, в конце любого кино, когда все вдоволь надерутся и настреляются, всегда приезжает «скорая» и всех лечит. Либо — все хорошие, выжившие и победившие встречаются в больнице, потому что в больнице хорошо и спокойно. В больнице знаешь, что всё самое плохое уже случилось и дальше будет только лучше.